1923
Шрифт:
— С ребёнком это не ко мне. Потом объясню. А пока спи вон на кресле.
Массажист был здоровый и крупный. Он разложил Николая по лавке, и как Медведь Корнея Чуковского «стал бить его и ломать его». Приговаривая какие-то прибаутки, меняя рукавицы, веники и прочие профессиональные причиндалы. Два раза он сгонял Колю в парную, три раза облил ледяной водой. Проехался по нему какими-то чрезвычайно острыми колёсиками. Под конец, отправил на кровать и сказал спать крепко.
Он, уснул и действительно спал крепко.
Глава 12
Утром они поехали
— Вот это Надежда. Она будет тобой заниматься. Слушаться как меня. Будет на тебя жаловаться — верну туда, где взял. Поняла?
Машка молча кивнула. Интерьер квартиры её явно потряс. Коля повернулся к Надежде.
— Ты ритуалы тантризма помнишь?
— Нет. Я и не знаю, что это такое. Ты тогда на Угловой говорил, но я не поняла.
— Потом объясню. В общем так. Девица — девственница. Мне её вчера продали в бане на Басманной, где мы были. Надо, чтобы она в таком состоянии оставалась до определённого момента. Есть у меня задумка одно представление устроить. В восточном стиле.
— А у неё ума хватит?
— Вот и потренируй в области ума. В общем возьмись за неё. Косы обрежь, тряпок прикупи, ходить научи. Чуть попозже я приеду, поедем к врачу, он будет её гипнотизировать. Вот, кстати, своди её к врачу вообще. Пусть посмотрит на неё в плане общего здоровья. И насчёт девственности тоже. Как понимаешь, я не проверял. Вот ещё что, сходи с ней к профессионалам в области танца. Пусть посмотрят что из неё можно сделать — пластика и всё такое.
По лицу Надежды было видно, что она ничего не понимает. Но спорить не стала.
— Хорошо, сейчас и займусь. Значит врач и балет. Думаю часа через три управимся. Ты когда приедешь?
— Ну и давай тогда к часу. У тебя с обедом как?
— Кухня есть, сделаем.
— Тогда пусть приготовят.
— Коля, ты пожалуйста, поосторожнее. Хорошо. — она заглянула ему в глаза. — А то я как вспомню Берлин, так в дрожь бросает. Постарайся. Может ты меня возьмёшь?
— Эх, защитница. Станет надо, обязательно возьму. А сейчас займись девкой. Через три часа я буду.
Подъезжая к музею, Николай ещё не знал что он будет говорить. Было ясно, что учёный на связи с Бокием. Поэтому, если его обидеть он побежит к нему жаловаться. Этого не хотелось. Поэтому по зрелому размышлению он решил разузнать, чем же товарищ Завершинский занимается. И скакать уже от этого. Ах, если бы знать, что у Васьки за медальон — живо бы этого учёного раскололи. Впрочем, если подумать, то всё должно лежать на поверхности — понял он. Что может носить археолог, копающий бронзу в Приангарье? Прибамбасину из раскопа. И что могло заинтересовать профессора из Москвы, связанного с отделом, который увлекается оккультизмом. Да заинтересовать настолько, что тот сумел поднять на ноги начальство и оно дало санкцию на задержание. Ясно всё, решил Николай, — от Востока мне никуда не уйти.
На его счастье экскурсоводы ещё не разошлись и среди них
— Я вчера слушал Ваш доклад. Вы очень смелый человек.
— Почему?
— Простите — Вас как зовут?
— Владимир Владимирович Симочкин, приват-доцент.
— А какова тема Ваших научных изысканий?
— Вообще — то я занимаюсь историей русско-английских отношений, начиная с момента их зарождения и до современности. А мой вчерашний доклад — это побочные мысли. Изучал документы по русскому северу, вот и решил обкатать некоторые идеи.
— Своим докладом Вы, Владимир Владимирович, настроили против себя всю историческую общественность Запада и Востока. Более того, Вы ощутимо задели ряд мировоззренческих начал современной политики. Вам этого не простят.
— Ради бога, поясните что Вы хотите сказать. Я всё таки историк, а не философ и не политик.
— Смотрите. Из вашего доклада получается, что при Иване III Русь шла в русле традиционного пути — феодальная родовая аристократия и растущее абсолютистское государство. А потом, используя подходящую идеологию, некоторые силы совершили переворот, физически уничтожили старую элиту и стали создавать новый порядок управления страной. Который, по вашему привёл к сильнейшему кризису в истории России. Вам это ничего не напоминает?
— Что Вы говорите?! Я ведь совершенно не об этом.
— Ничего, не волнуйтесь, давайте дальше. Вы, Владимир Владимирович, доказываете, что самодержавие сложилось на Руси само. Не было занесено зловредными монголами, а сложилось в результате действий Грозного на сто лет позже стояния на реке Угре. Тем самым Вы выбиваете аргументацию тех господ философов, которые будут твердить, что Россия — страна европейская, только злые монголы всё испортили. За это нам Запад должен по гроб в долгу ходить — мы сдержали монгольский удар и не пустили кочевников в Европу.
— Но ведь можно доказать…
Николай был неумолим.
— Продолжим. С другой стороны Вы своими утверждениями полностью ломаете идею последователей Грозного царя, которые будут утверждать, что своими действиями он спас страну он раздробленности и распада и создал единое государство, что позволило Руси выжить во вражеском окружении. По вашему же выходит, что он наоборот, своими действиями резко ослабил потенциал страны. И наконец третье — Вас не поймут на Западе. Вы доказываете, что до Ивана Грозного Россия ничем не отличалась от любой другой европейской страны. А им сейчас надо доказывать, что мы к Европе никакого отношения не имеем, поэтому коммунизм у нас и победил. А у них, хороших, он не победит.
— Ну, это всё уже не история. Это политика. А я не политик. Я историк.
— Ладно, это я всё так, к слову. Просто подумайте на досуге. Вообще-то у меня есть вопрос — Вы знаете Фёдора Павловича Завершинского?
— Конечно.
— Скажите пожалуйста, а каков круг его научных интересов? Дело в том, что я представляю некий фонд, изучающий историю России, и мы финансируем наиболее серьёзные разработки. Поэтому мы бы хотели понимать в темах современных исследований.
Это была гениальная идея. Теперь можно было говорить и спрашивать всё, что угодно.