1924 год. Наследница

Тюрин Виктор Иванович

– Почему Жареный?

– Так он в костер однажды упал. Случилось это....

Договорить ему не удалось, вернулся Путник, причем времени с его ухода прошло немного, около двадцати минут.

– Усё ціха. Пайшлі, браты, - сказал он негромко и мы снова растянулись в цепочку.

Хотя спуск к реке был довольно пологим, но идти с грузом за плечами, мне новичку, было трудновато, да и мокрые камни брода, захлестываемые водой, были еще тем испытанием. В одном месте моя нога соскользнула, и я уже был готов упасть в воду, как кто-то ухватился за мой тюк и не дал свалиться. Перейдя речку, мы опять пошли быстро до того момента, пока Тимофей вдруг неожиданно не остановился и не поднял вверх руку. Кто-то тихо шепнул: - Граница.

Снова двинулись, но теперь очень медленно. Страха я не испытывал, только какой-то

детский азарт, который больше подходил мальчишке, чем опытному, повидавшему жизнь, человеку. Наверно это чувство исходило от того, что не видел, а значит, не ощущал всей полноты опасности. Напряжение снова сгустилось. Мы отмахали, наверно, километра три, пока наш проводник снова не остановился. Вслед за ним и мы замерли, стали настороженно вглядываться в темноту. Прошло несколько минут, после чего снова пошли дальше, но теперь двигались быстро, почти не осторожничали. Да и тучи чуть разошлись, стало чуточку светлее и теперь я, без особых усилий, мог разглядеть силуэт, идущего впереди меня, Молчуна. Машинист постепенно набирал скорость, а за ним и наша цепочка шла все быстрее и быстрее. Я уже вконец вымотался и сейчас шел только на своем упрямстве и силе воли. Только мы добрались до леса, как Тимофей неожиданно остановился и скомандовал: - Стоп, хлопцы! Прайшлі мяжу!

Где кто стоял, так и повалился, побросав носки. Я торопливо скинул с плеч широченные, плетеные ремни своего тюка и почти упал на землю. Лежал, глядел в небо и жадно глотал воздух. Отдыхали почти час. Когда двинулись дальше, уже заметно посветлело. Глаза привыкли к легкому сумраку, и я не только различал мощную фигуру Слона, идущего в нескольких шагах впереди, но и пару других контрабандистов, идущих впереди меня. Идти было не то, что легко, но недавний отдых давал себя знать, к тому же бодрости придавал, как я думал, близкий конец нашего путешествия. Пройдя вдоль леса, взобрались на косогор и увидели в подступающем рассвете дома. Я уже обрадовался, но как оказалось зря, мы прокрались, как воры, мимо деревушки и пошли дальше. Ветра не было, поэтому собаки нас не почуяли. Когда дома оказались у нас за спиной, на меня снова навалилась усталость, но теперь уже вместе с сонливостью, хоть спички в веки вставляй, чтобы глаза не закрылись, а вдобавок ко всему стали болеть мышцы ног.

На место мы уже пришли на рассвете. Большой дом был окружен высоким забором. Ворота заперты, света в окнах нет. Уселись под забором. Опираясь спиной на носку, я, с нескрываемым наслаждением, вытянул уставшие ноги. Несмотря на то, что мы пришли к месту назначения, никто из контрабандистов не издал ни звука и не закурил. Все словно чего-то ждали. Только я хотел спросить у Славика в чем дело, как того вдруг тихо позвал Тимофей: - Глянь, паря, как там.

Парнишка, словно кот, шустро забрался на забор, а затем тихо спрыгнул во двор. Минут пять было тихо, потом мы услышали, как стукнула дверь, затем раздались быстрые шаги и, наконец, послышался скрип открываемых ворот. В приоткрытой створке мы увидели плотного мужчину в нижнем белье, в сапогах, только сверху он набросил что-то вроде куртки. Рядом с ним стоял улыбающийся Славик.

Мужчина отвел нас в сарай, где мы сложили свои носки. Перед тем как уйти, он буркнул что-то по-польски. Славик сразу мне перевел его слова: не курить. Вместе с ним ушел Путник и Семен Жареный. Я снял пиджак, потом стянул с себя сапоги и, с каким-то невыносимым блаженством, растянулся на соломе, но перед этим незаметно достал из-за ремня кольт, который сразу сунул в свернутый пиджак. Впрочем, сейчас никому до меня не было дела, даже Славику, который старался всю дорогу опекать новичка. Все эти здоровые мужики сейчас молча лежали, блаженно наслаждаясь спокойствием, которое постепенно вытесняло из их сознания и сердца накопившийся внутри них страх и дикое напряжение, не отпускавшее их весь длинный и опасный путь. Прошло какое-то время, люди ожили, посыпались шутки, раздался смех. Спустя полчаса нам принесли в большой кастрюле еще горячую яичницу, жаренную на сале, хлеб, огурцы, колбасу и водку. Все сразу набросились на еду, словно дикие звери. Чуть позже пришли Тимофей с Жареным, которые рассказали нам, что товар привезут во второй половине дня, ближе к вечеру. Я уже знал, что это хорошая новость, так как частенько товар запаздывал и контрабандисты тогда застревали

на сутки, а то и на двое на таких вот хуторах. Довольные новостью, сытые контрабандисты тут же завалились спать. Я настолько устал, что, когда положил голову на свернутый пиджак, то при этом даже не заметил, что мой затылок упирается в рукоять пистолета.

Глава 15

Обещанный товар привезли даже раньше. Хозяин со своим семейством сразу стал собирать и формировать носки. Ему помогали Тимофей и Жареный. Вернувшись в сарай, старший рассказал нам о товаре, который мы на этот раз понесем: выделанные кожи, батист, шелковые чулки, часы, бижутерию и женское нижнее белье. Судя по некоторым высказываниям опытных контрабандистов это был очень дорогой товар.

Поужинали мы рано, а потом часа два дожидались темноты. Неожиданно поднялся ветер и нагнал тучи. Было видно, что скоро пойдет дождь. Народ обрадовался, стал довольно потирать руки.

– Будет сильный дождь, а значит, меньше опасность, - сказал мне Славик.
– Погранцы не любят такую погоду

– Так товар промокнет.

– Не промокнет, да и не твоя это забота.

– И то правда, - согласился я с ним.

До польской границы мы добрались в довольно быстром темпе. Теперь мы уже шли другой дорогой, по лугу, потом по болотистой местности, где шагалось трудно, с усилием, где каждый раз, когда вытаскивал ногу из жижи, я боялся, что оставлю сапог в липучей грязи. Как Тимофей, в полной темноте, определял здесь дорогу, одному богу было известно, но вел он нас довольно уверенно. Где-то спустя час, после того как мы вышли, громыхнул гром, ударила вдали молния и пошел дождь.

Путник, в первый раз, остановился, как только мы вышли из болотистой низины. Мы стояли, таращились в темноту, но ничего не видели в кромешной темноте и не слышали, кроме шума дождя. Насквозь промокшая одежда липла, холодя тело. Судя по остановке, это было одно из тех мест, где устраивали засады пограничники, но, как бы то ни было, мы скоро двинулись вперед и какое-то время шли по длинному оврагу, заросшему травой и кустарником. Может нас и не видно было, но постоянно приходилось отклонять рукой мокрые ветки, что бы те не хлестнули по лицу, что изрядно напрягало и нервировало. Когда темное время ночи перевалило середину и стало двигаться к рассвету, дождь перестал. Только нам не стало легче, потому что мы уже были насквозь мокрые.

Если польскую границу мы проскочили незаметно, то с большевиками нам не повезло.

– Всем стоять!! Стрелять будем!!
– вдруг неожиданно заорал чей-то мужской голос, причем так громко, что мне даже показалось, это где-то рядом со мной. Я рухнул в мокрую траву под крик: - Хлопцы, тикаем!!

Вот только кольт из-за носки так просто достать не удалось, но я все справился с этой задачей. Рубчатая рукоять пистолета помогла мне убрать эмоции и начать логично мыслить. Слегка приподняв голову, я видел свет фонарей и мелькавшие темные фигуры, попадавшие в их лучи, слышал крики и команды, приказывающие остановиться. Предсказуемо, но при этом все равно неожиданно, один за другим, ударили два выстрела и в темноте кто истошно закричал. Снова раздались крики пограничников, требующие остановиться, затем ударил винтовочный выстрел, а потом кто-то выпалил из нагана, следом раздался крик, но уже кого-то из наших: - Не стреляйте! Я сдаюсь!

Свет фонарей и крики пограничников определили для меня направление бегства - в противоположную от них сторону. Кипевший в крови адреналин позволил мне резко вскочить, несмотря на тяжелый груз за плечами, и помчаться со все ног, стараясь убежать как можно дальше от света фонарей и криков. За моей спиной кто-то кричал, требуя остановиться, но так топота сапог за своей спиной я не слышал, поэтому продолжал бежать что было сил, при этом стараясь держать направление вдоль границы. Сейчас я исходил из того, что по мою левую руку была польская граница, а по правую - страны советов. Вот только насколько все это было верно в полной темноте и среди бескрайнего поля, я не знал, но очень хотел в это верить. Единственное, что в этой ситуации меня радовало, так это то, что за мной не было погони, а крики едва доносились до меня. Вдруг я услышал какой-то шум впереди себя и сразу прибавил хода. Ноги скользили по мокрой траве, носка давила, прижимая к земле, но я продолжал бежать, из последних сил.