1937. Большая чистка. НКВД против ЧК

Папчинский Александр

Встав во главе 2-го отделения СПО, Люшков выступил в роли одного из инициаторов и исполнителей фабрикации громкого уголовного дела так называемой «Российской национальной партии («РНП») Это дело также известно, как «дело славистов». Среди арестованных (с сентября 1933 года по апрель 1934 года) было много видных деятелей науки — академики М.Н. Сперанский и В.Н. Перетц, члены-корреспонденты АН СССР Н.Н. Дурново, Г.А. Ильинский, A.M. Селищев, будущие академики В.В. Виноградов и Г.А. Разуваев, а также искусствоведы, этнографы, лингвисты, филологи, агрономы, музейные работники и врачи. Всего по делу «РНП» чекисты арестовали свыше 100 человек (34 взяли в Москве, еще 37 — в Ленинграде) [160] . Многих арестовали для того, чтобы показать «массовость» раскрытой контрреволюционной организации. О том, что дело

«РНП» шито белыми нитками, свидетельствует такой факт: Люшков и его команда лишь в самом конце следствия (в феврале 1934 года) сумели установить (а точнее, придумать) название раскрытой ими антисоветской организации.

160

Ф.Д., Алпатов В.М. «Российская национальная партия» — зловещая выдумка чекистов. // Вестник Российской академии наук. 1994. № 10 (т. 64). С. 920.

Сущность обвинения состояла в том, что «…в Москве, Ленинграде, на Украине, в Азово-Черноморском крае, в Белоруссии, в Западной и Ивановской областях существовала контрреволюционная национал-фашистская организация, именовавшая себя «Российской национальной партией». Она ставила своей целью «свержение Советской власти и установление в стране фашистской диктатуры…» «Партия» якобы сумела объединить в своих рядах «различные националистические элементы на платформе общности интересов борьбы с Советской властью» [161] .

161

Там же. С. 921.

Помимо этого арестованные ученые обвинялись в «создании повстанческих ячеек» и «намерении убить Председателя Совета народных комиссаров В.М. Молотова». По материалам следствия выходило: активность антисоветской деятельности большинства участников «РНП» пришлась на период проведения коллективизации и ликвидации кулачества. В данных условиях участники «РНП» находили «положение старой русской интеллигенции безнадежным… удельный вес, которой в обществе… потерян окончательно» [162] . И как результат — стремление искать выход в создании некоего «национального фронта для активной борьбы и свержения Советской власти». Конечно, большинство арестованных по этому делу «особо не жаловали» советскую власть, но тем не менее они и не помышляли о какой-либо вооруженной борьбе против существующего в стране государственного строя.

162

Алпатов В.М. «Дело» М.Н. Сперанского. // Известия Российской академии наук. Серия литературы и языка. 1993. № 2. С. 77.

Основными зачинщиками создания «Российской национальной партии», по мнению Люшкова и его «коллег», выступили эмигрантские контрреволюционные силы — так называемый, «Русский фашистский центр». Руководителями этой мифической организации, якобы осевшей в Вене и Праге, чекисты «назначили» выдающихся лингвистов, теоретиков мирового языкознания — князя Н.С. Трубецкого и P.O. Якобсона. Следственная «бригада» (в которую кроме Люшкова вошли М.А. Каган, С.М. Сидоров, В.П. Горбунов и другие сотрудники 2-го отделения СПО ОГПУ) сумела в короткий срок принудить большинство арестованных по этому делу к признательным показаниям. Из архивных документов более позднего времени становится ясно, какие методы шли в ход для выбивания необходимых признаний. Грубость, запугивание, игра пистолетом перед лицом, лишение сна, «конвейеры», карцер, избиение отдельных подследственных — это лишь небольшой перечень способов «доведения до ума», которыми активно пользовались и Люшков, и его помощники [163] .

163

Ашнин ФД., Алпатов В.М. Арест и ссылка академика В.Н.Перетца. // Известия Российской академии наук. Серия литературы и языка. 1994. № 2. С. 78.

29 марта 1934 года Коллегия ОГПУ СССР вынесла свое решение по делу «Российской национальной партии». Большинство обвиняемых получили от трех до десяти лет исправительных лагерей, несколько человек приговорили к ссылке. Смертных приговоров не было, лишь один из подследственных, освобожденный под подписку, покончил жизнь

самоубийством, еще один арестант заболел и умер в период следствия в больнице Бутырской тюрьмы. В 1957 и 1964 гг. все осужденные по делу «РНП» были реабилитированы, большинство из них посмертно.

В 1933 году практически все украинские чекисты (И.М. Леплевский, Я.В. Письменный, М.К. Александровский и другие) были вынуждены вернуться вместе с Балицким на Украину. Люшков оказался в числе тех немногих «украинцев», кто прижился в Москве и даже сделал успешную карьеру, став заместителем Молчанова. У Генриха Самойловича имелись весомые причины не возвращаться в Харьков (тогдашнюю столицу Украинской ССР). Одна из возможных — это нездоровый моральный климат среди руководящих украинских чекистов (пьянство, моральная распущенность и т. д.). Все это претило молодому и скромному Генриху Люшкову.

«Украинцы» уезжали из Москвы недовольными. Их отъезд напрямую связывали с межклановой «войной», идущей в центральном аппарате ОГПУ между Балицким и Акуловым, с одной стороны, и Менжинским и Ягодой — с другой. Балицкий был недоволен своим положением третьего заместителя председателя ОГПУ, он считал, что должен занимать более крупное самостоятельное положение. «Война» оказалась проигранной для Балицкого и его «команды». Главным виновником своего поражения «украинцы» считали первого заместителя председателя ОГПУ И.А. Акулова, оказавшегося человеком мягким и нерешительным для жесткой подковерной борьбы.

Из «украинского набора» 1931 года в СПО ОГПУ, кроме Люшкова и Кагана, осталась еще и Э.К. Каганова-Судоплатова. Если ее муж П.А. Судоплатов в 1933 году перешел на работу в Иностранный отдел, то Эмма Карловна сохранила свою верность «спошной» работе. В Секретно-политическом отделе она продолжала работать по «линии культурного и литературного фронта».

Тем временем на Украине в среде прежних коллег-чекистов Люшкова назревали драматические события. По возвращении В.А. Балицкого и его сотрудников из Москвы где-то в конце 1933 года произошел конфликт между Балицким и его «правой рукой» Леплевским. Причиной разлада, возможно, стала неспособность Балицкого «закрепиться» в Москве, в результате чего «его люди» тоже потеряли свои руководящие посты в столице.

Близкие лично Леплевскому сотрудники Д.И. Джирин и А.Б. Инсаров стали вести среди работников ГПУ Украины разговоры, «заявляя, что все успехи ОГПУ в оперативной работе являются результатом оперативности Леплевского». Эти разговоры дошли до Балицкого. Руководитель украинских чекистов и так пребывал в плохом состоянии духа. Перевод на Украину тяжело отразился на его настроении, он «…считал себя незаслуженно обиженным». В узком кругу приближенных Балицкий постоянно твердил, что он уже «…перерос «украинский масштаб«…в качестве председателя ГПУ УССР… дальше сидеть не может, но двигаться… ему не дают». И на этом фоне еще один удар, но уже со стороны своего, как казалось, верного сторонника. Балицкий добился изгнания Леплевского с Украины [164] .

164

Наше минуле. Киев. 1993. № 1. С. 53.

Развитие событий приобрело прямо-таки драматическую окраску: «Во время отъезда Леплевского на вокзале никого из провожающих не было, кроме М.Е. Амирова-Пиевского. Леплевский к нему обратился в озлобленном тоне со следующими словами: «Я, мол, уезжаю из Украины, но еще сюда вернусь и рассчитаюсь со всеми…» [165] . Так, совсем в «миргородской манере» жестоко поссорились два бывших украинских покровителя Люшкова…

Происходившие на Украине события никоим образом на тот момент не затронули Люшкова. Он продолжал продвигаться по карьерной лестнице в центральном аппарате ОГПУ-НКВД. Так, занимая пост заместителя начальника СПО ОГПУ-ГУГБ НКВД, он принимал самое активное участие во всех крупных делах сталинского НКВД: «Кремлевского дела», «Ленинградского террористического центра» (1935 г.), «Террористической группы в Кремле» (1935 г.), «Троцкистско-зиновьевского объединенного центра» (1936 г.) [166] .

165

Там же. С. 53.

166

Реабилитация. Политические процессы 30–50-х годов. М., 1991. С. 181.