1953. Ликвидация Сталина
Шрифт:
Попутно в эти месяцы китайская коммунистическая сторона достигла еще одного успеха – прибрала к рукам Тибет. Собственно, военные операции против Тибета НОАК развернула, как уже говорилось, еще с марта 1950 г., но на зиму 1950/51 наступление было приостановлено. И только 23 мая 1951 г. было достигнуто соглашение о присоединении Тибета к КНР на правах автономии. 9 сентября части НОАК вступили в Лхасу (Тибет в 1912–1951 гг. // Википедия).
Впрочем, присоединили ли Тибет полностью? Во всяком случае, во время пресловутого визита Чжоу Энь-Лая в СССР год спустя китайская сторона просила СССР (3 сентября 1952 г., через год без малого после вступления в Лхасу) «оказать содействие Китайской Народной Республике в установлении контроля над Тибетом» ( Ледовский А.М. СССР
Начнем с того, что Дальним Востоком дело не ограничивалось. Вскоре появилось постановление Политбюро от 29 ноября 1951 г. о выселении из пределов Грузинской ССР навечно в Южный Казахстан «близких родственников… эмигрантов, изменников Родине (можно предположить, что далеко не все из этой категории были теми, кого принято называть так во всем мире . – В. К. ) из числа грузин-аджарцев, проживающих в Турции. Тут, очевидно, ошибка – надо «ранее проживавших», хотя наши «органы» вполне могли выкрадывать людей и оттуда, примеров тому масса; в целом же – все понятно: раз в Турции живешь, значит, изменник; по крайней мере, те, кто сотрудничал с врагом в годы войны, в бегстве именно в Турцию вроде не замечены; да и если уроженцы Аджарии сотрудничали в годы войны с врагом, то только на оккупированных территориях, к каковым Закавказье вроде не относилось; но оттуда сподручнее было бежать отнюдь не в Турцию!
Опять-таки, если эмигрант, проживавший в Турции, вернулся домой, то, очевидно, только после того, как государство обещало ему прощение; в таком случае мы вынуждены констатировать, что государство свое обещание нарушило. Банальность для тех, кто воспитан на «Архипелаге ГУЛАГ» – там таких примеров навалом (вспомним хотя бы «заман и заглот» советских солдат, попавших в немецкий плен – «Родина простила, Родина зовет!»), но вот чтобы такой вывод можно было сделать из дневника Берия или из апологетических комментариев к нему – это интересно! Однако продолжим.
Предполагалось, согласно тому же постановлению, ссылать из Аджарии в Казахстан навечно также «реэмигрантов, прибывших в Грузию в 1946–1949 гг. из Франции, Ирана и Китая»… А вот тут вообще никакой вины (по крайней мере, из контекста дневника и комментариев не видно наличие другой вины, кроме «прибытия из Франции, Ирана и Китая») не видно, и все гораздо проще: прибыл из-за границы – значит, враг!
Но мы отвлеклись от темы новой мировой войны. Напомню поэтому, что выселение представителей «не тех» национальностей из приграничных районов есть достаточно верный признак скорого превращения этих районов в прифронтовую полосу. Так было в западных районах СССР перед 1941 годом, так было примерно в те же годы на Дальнем Востоке (корейцы). Так было и в Закавказье, например, еще 18 января 1938 г. НКВД СССР разработал проект выдворения иранских подданных из Азербайджана: этим лицам предлагалось в месячный срок либо принять гражданство СССР (в этом случае они подлежали выселению в Казахстан), либо выехать в Иран, а в случае отказа они подлежали аресту. Ну, правда, в конце концов, советские чекисты (вернее, те, кто им давал указания) «смягчились» и выслали всех. Автор, приводящий эти сведения, не скрывает, что НКВД использовал эту высылку для заброски агентов в Иран ( Гасанлы Дж. Вступление советских войск в Иран и укрепление позиций СССР в Южном Азербайджане // Правда Виктора Суворова. Окончательное решение. М., 2009. С. 92–94). В не столь отдаленном будущем за этим шагом, как известно, последовало вторжение СССР в Северный Иран.
Но главным продолжало оставаться японское направление. Явно именно с расчетом использования на этом направлении на вооружение СССР 3 декабря 1951 г. поступили ракеты Р-5. Началось наконец и развертывание пяти обещанных ракетных бригад в дополнение к двум уже имевшимся.
Кстати, в дневниках Берия мы опять видим лакуну с 5 ноября по 21 декабря 1951 г.
Что-то много, однако, опечаток. Как бы то ни было, очевидно, что дневники Берия теперь отмечает некая нервозность, скомканность, а также путание в датах. Сам Лаврентий Павлович чуть позже, 15 июля 1952 г. (кстати, после еще одной большой лакуны, начиная с 10 июня, и сразу после упоминания о предстоящем съезде партии), замечает: «Редко я теперь берусь за свой дневник. Ха! Дневник это если пишешь и пишешь, а тут то пишешь, то нет. Ни времени нет, ни жалания (так в тексте. – Прим. С. Кремлева)» (там же. С. 154–155). Такого не было даже в самые трудные годы прошлой войны. И это само по себе показательно.
Глава 11 Молотов и Игнатьев
Но у Берия был опасный соперник по борьбе за власть – Молотов Вячеслав Михайлович. Соперничество между ними началось еще в 1944 г., когда Берия занял вместо Молотова должность заместителя председателя Государственного Комитета Обороны. Собственно, к началу 1950-х гг. пик доверия Сталина к Молотову прошел, хотя бы потому, что супруга Молотова была еврейкой, однако он продолжал числиться в иерархии советского руководства человеком № 2. И оставался за вождя, когда тот отлучался куда-то.
Вот и теперь Сталин уехал на Черное море. Отдыхал долго – с августа 1951 по февраль 1952 гг. По крайней мере, в декабре 1951 г. его в Москве уже четыре месяца не было, об этом пишет Берия в дневниковой записи от 20 декабря 1951 г.: «Коба все не возвращается. Собирается, но может скоро не вернется, уже почти четыре месяца не был в Москве… Раньше такого не было. Что он там копает?» Тут явно намек на грузинское дело, о котором Берия писал и ранее. Например, 6 ноября 1951 г. в его дневнике появляется запись: «Головы будут лететь. Вряд ли дойдет до расстрела, но дров там Коба наломает. Жалко Рапаву (А.Н. Рапава – до 1948 г. министр госбезопасности, в 1948–1951 гг. министр юстиции Грузинской ССР, в ноябре 1951 г. арестован по «менгрельскому делу», или «делу Барамия», после смерти Сталина реабилитирован и назначен министром государственного контроля Грузинской ССР, летом 1953 г. снова арестован и в 1955 г. расстрелян. – Прим. С. Кремлева ). Попал под горячую руку» ( Берия Л.П. С атомной бомбой… С. 137 и т. д.). А возможно, комментирует С. Кремлев, Сталин оставался на Кавказе и в начале 1952 г.; во всяком случае, он никого не принимал в своем кремлевском кабинете до 12 февраля 1952 г. (в тексте, очевидно, опечатка, написано «1951 г.». – В. К. ) (там же. С. 144).
Кстати, насчет того, что «раньше такого не было», Лаврентий Павлович неправ. Послевоенный Сталин был уже не тот. Едва ли правы те, кто говорит о том, что в 1951–1952 гг. здоровье Сталина резко ухудшилось, и достаточно очевидно, что умирать он явно не собирался, но все-таки старость – не радость. Факты свидетельствуют: если в 1945 г. перерывы в заседаниях Политбюро продлились только чуть больше двух месяцев, с 8 октября по 17 декабря, то в 1946 г. – уже с 8 сентября по 20 декабря, в 1947 – с 15 августа по 17 ноября, в 1948 – с 4 сентября по 1 декабря.
Первый инсульт у «Вождя народов» случился еще 31 августа или 1 сентября 1949 г., после чего он отдыхал три месяца и лишь 9 декабря появился в Кремле. Первым, кого он принял после 3,5-месячного перерыва, был Мао Цзэдун. В 1950 г. перерыв был еще дольше – со 2 августа по 21 декабря. А вот число рабочих дней, по которым Сталин принимал посетителей в кабинете, сокращалось – в 1947 г. их было 136, в 1948 – 122, в 1949 – 113, в 1950 – 73, в 1951 – 48, наконец, в 1952 г. – 45 дней ( Костин А . Смерть Сталина. При чем здесь Брежнев? С. 158–161).