1968. Год, который встряхнул мир
Шрифт:
Я хочу править так же, как и Ты, всегда тайно
Столкновение противоположностей, характеризующее стиль политиков и коммерсантов, является одним из путей, с помощью которых речь и диалог предохраняют их от выражения протеста и отказа.
Герберт Маркузе. Человек одного измерения», 1964
Ни для кого развертывание студенческого движения в «самом счастливом бараке социалистического лагеря» не было такой неожиданностью, как для самих студентов. «Счастливый барак» — это своеобразный польский юмор. Это не значит, что поляки были счастливы, но все же им удавалось
К 1968 году в западных академических кругах уже несколько лет как распространилось мнение о том, что советский блок рушится. Летом 1964 году группа экспертов по вопросам экономики и бизнеса провела в Москве, Польше, Чехословакии и Югославии серию семинаров по проблеме дезинтеграции блока. Принимавший в них участие президент Университета штата Калифорния в Беркли Кларк Керр ощущал разлад в коммунистическом мире, но не имел ни малейшего представления о том, что, вернувшись в университет осенью, он окажется перед лицом первого крупного студенческого выступления.
Теперь многие решили, что пришел последний час восточного блока. Когда Дубчек пришел к власти в Чехословакии и Брежнев бросился в Прагу, опытные советологи сразу же вспомнили октябрь 1956 года, когда Никита Хрущев поспешил в Варшаву и встретился с Владиславом Гомулкой, недавно находившимся в опале, вернувшимся в политику и пользовавшимся чрезвычайной популярностью. Несмотря на вмешательство Хрущева, Гомулка пришел к власти, и это неповиновение, проявленное Польшей, воодушевило венгров на восстание против Москвы. Была ли неудачная поездка Брежнева в Прагу прелюдией к мятежу в советском блоке?
Великий страх охватил Москву. Вновь взбунтовались Румыния и Югославия. Даже Куба Фиделя Кастро давала Советскому Союзу основания для беспокойства. В разгар трений между СССР и Румынией встречу коммунистических партий в Будапеште бойкотировала Куба, где вовсю шла антисоветская чистка в правительстве. В январе Коммунистическая партия Кубы «разоблачила» просоветскую «микрогруппировку» в своей среде, и девять просоветских кубинских высокопоставленных чиновников были преданы суду и осуждены за «предательство революции». Один из них был приговорен к пятнадцати годам тюрьмы, восемь — к двенадцати, а еще двадцать шесть человек — к срокам от двух до десяти лет лишения свободы.
Но хотя поляки и имели в Восточной Европе репутацию смутьянов, не Польша была главной головной болью Москвы в 1968 году. Хотя Гомулка в свои шестьдесят три года пережил Хрущева в политическом отношении, он понимал, что польский национализм и необходимость строить отношения с Москвой требуют лавирования и что нужно избежать всплеска, подобного произошедшему в Венгрии в 1956 году. Но вторжение в Венгрию и вызванное им возмущение в мире также создали трудности для Советов. Гомулка понимал, что Кремль совершил ошибку, и это давало шанс для получения уступок. Советская экономика находилась не в лучшем состоянии, и СССР не мог позволить себе отреагировать на враждебность Запада, вызванную разгромом Венгрии в 1956 году. Поскольку Москва проявляла колебания, это, как казалось, было удобное время, чтобы выяснить пределы возможного. Каковы эти пределы, было неизвестно, но все лидеры социалистического блока, включая Дубчека, понимали, что есть по крайней мере две вещи, которых
Кремль им не позволит: выход из организации Варшавского Договора и оспаривание монополии Москвы на господство.
Владислав Гомулка представлял собой такую загадку, что для агентов ЦРУ и КГБ попытка проанализировать
Гомулке пришлось столкнуться с тремя проблемами сразу, каждая из которых требовала особого внимания: неудовлетворенность населения, обусловленная провалами в экономике; паранойя Москвы; внутренняя борьба за власть с амбициозными генералами, составлявшими заговоры для свержения Гомулки. Согласно Яну Новаку, руководителю польской службы радиостанции «Свободная Европа», министр внутренних дел Мечислав Мочар составил заговор с целью свержения Гомулки еще в 1959 году.
Мочар не читал ни Маркса, ни Ленина, да и, если на то пошло, других авторов. Необразованный и неотесанный, он любил власть и хотел превратить «самый счастливый барак социалистического лагеря» в полицейское государство, управляемое им самим. Он являлся представителем группировки крайних националистов, известных как «партизаны». Последние боролись с нацистами в самой Польше и были злейшими врагами так называемых «московитов», группировки, поддерживавшей Гомулку. Те, в свою очередь, боролись с немцами, бежав в Россию и присоединившись к Советам. Евреи, вынужденные оставить Польшу, становились «московитами», а не «партизанами». Чтобы обеспечить себе и «партизанам» приход к власти, Мочар сделал то, что не раз уже делалось в польской истории: разыграл еврейскую карту.
В восемнадцатом веке Польша была местом проживания множества евреев, после того как в 1492 году их изгнали из Испании. Однако мало-помалу поляки становились антисемитами, и во время Второй мировой войны многие из них, оказывая сопротивление немцам, объединялись для истребления евреев, уничтожив почти двести семьдесят пять тысяч из трех миллионов проживавших в Польше. После войны выжившие евреи по-прежнему становились жертвами убийств и погромов со стороны поляков. Социализм не означал конца антисемитизма, как то обещали, и евреи волна за волной покидали Польшу в ответ на периодические вспышки такого рода. Польское правительство поощряло выезд евреев в Израиль, выдавая им паспорта и отправляя их в Вену. В среде польских евреев ходила такая шутка: «Как поговорить находчивому еврею с немым?» Ответ: «По телефону из Вены».
В середине 60-х в Польше оставалось лишь около тридцати тысяч евреев, и большинство из них отождествляли себя скорее с Коммунистической партией, чем с иудаизмом. Несмотря на периодические всплески польского фанатизма, они чувствовали себя на удивление уютно, считая, что коммунизм — единственная надежда на построение справедливого общества и исчезновение антисемитизма. В действительности для коммунизма иудаизм и антисемитизм были устаревшими понятиями. Антисемитизм, как и иудаизм, оставался фактом прошлого Польши.
В 1967 году Мочар выступил с разоблачениями: правительство Гомулки засорено евреями. Многие «московиты», поддерживавшие Гомулку, были евреями, и некоторые из них занимали высокие посты в правительстве.
Польские антисемиты соглашались с этим, не нуждаясь в доказательствах того, что евреи — чужаки, агенты иностранных правительств и нелояльны Польше. В Польше польских евреев всегда называли евреями. Поляк по определению христианин. Евреев часто обвиняли в том, что они принимают сторону Советов против Польши или Израиля против Советов. Теперь Мочар заявил, что они виновны и в том и в другом.