20 лет дипломатической борьбы
Шрифт:
Тем не менее Геббельс возбуждает большое любопытство, и его свирепое измученное лицо аскета привлекает к себе взоры. Выражение величайшего презрения, с каким он слушает делегатов малых стран, ссылающихся в своих речах на «свободу» и «право жить как равные в международном сообществе», сменяется выражением бешеной ярости, когда он слышит аплодисменты, которыми каждый раз встречают маленького Дольфуса именно потому, что последний оказывает Гитлеру сопротивление. И наоборот, насмешки и глухой ропот всегда сопровождают его, Геббельса, появление.
Все это порождает
Новая статья запрещает рейху перевооружаться в течение периода от четырех до восьми лет и устанавливает весьма строгий контроль.
Вот наконец долгожданный предлог для Гитлера.
Спустя несколько дней Геббельс принимает представителей печати в отеле «Карлтон». Он заставляет очень долго ждать себя, затем появляется, сопровождаемый, как обычно, своими телохранителями. Часто прибегая к театральной мимике, он зачитывает длинную речь, в которой изображает Германию как свободолюбивую, мирную и демократическую державу. Но в то же время он нападает на евреев.
Это вызывает волнение среди журналистов, большинство которых – евреи.
А Геббельс невозмутимо продолжает: «Господа, я могу вас заверить, что в Германии нет концентрационных лагерей! Существуют лишь лагеря, где из чувства гуманности предоставляют работу тем, кто ее не имеет!»
Геббельс положительно не имеет успеха в Женеве. Поэтому, отправив барона Константина фон Нейрата в Берлин, он через несколько дней уезжает и сам, оставив некоторых из своих телохранителей для ведения нацистской пропаганды в кулуарах Ассамблеи.
На аэродроме граф Гевези безапелляционно заявляет венгерскому делегату:
– Давно пора, чтобы все эти женевские комедии уступили место реальной действительности… Впрочем, через несколько дней вы увидите здесь, в Женеве, что о нацистской Германии заговорят больше, чем когда бы то ни было!
Проходит неделя.
Двенадцатого октября 1933 года председатель конференции по разоружению Артур Гендерсон получает длинную телеграмму, подписанную фон Нейратом.
В телеграмме утверждается: «Окончательно выяснилось, что конференция по разоружению не выполнит своей единственной задачи, состоящей в осуществлении всеобщего разоружения. В силу этого условия, которое предопределило участие германского правительства в конференции, более не существует. И, следовательно, германское правительство оказывается вынужденным покинуть конференцию по разоружению и организацию Лиги Наций».
Это трагедия!
Джон Саймон спешит в отель «Карлтон». Он требует свидания с главой германской делегации, которым является новый дипломат – Надольный. Весь красный от
На 14 октября созывается заседание бюро конференции. Речь идет о том, что союзники должны обсудить, какой ответ дать Германии. Впрочем, в это же время фюрер оповещает по радио немецкий народ о своих решениях. Немецкий народ узнаёт таким образом, что Гитлер порвал с Лигой Наций, что он распустил рейхстаг и обращается к народу, призывая его высказать свое мнение на плебисците 12 ноября.
Четырнадцатого октября в 3 часа дня представители всех европейских держав символически собираются в столовом зале «Отель де пэ» [29] в Женеве, и начинается совещание, длящееся несколько часов… Это переломный момент!
– Я обращаю внимание министра иностранных дел Великобритании сэра Джона Саймона, – заявляет вице-председатель конференции по разоружению Политис, – на оскорбительный характер ответа фон Нейрата.
29
«Гостиница мира».
– Никто, кажется, не отдает себе отчета, насколько серьезной является телеграмма фон Нейрата, которая представляет собой оскорбление для французского и английского правительств, – добавляет докладчик комиссии по разоружению Бенеш.
– Действительно, – заявляет, в свою очередь, очень бледный Джон Саймон, – таким образом, ставится вопрос о нашем достоинстве, и следует дать твердый ответ.
Что касается итальянского делегата, барона Алоизи, то он миролюбиво и мягко внушает:
– Подождите, ведь нужно все же быть реалистами и принимать вещи такими, как они есть.
– Главное – не следует обострять положения, – высказывает свое мнение делегат Соединенных Штатов Норман Дэвис. – Рано или поздно Германия признает свои заблуждения и возвратится на конференцию и в Женеву… Немного терпения, господа!
Затем сэр Джон Саймон вместе с Поль-Бонкуром и Норманом Дэвисом созывает заседание редакционного комитета.
Текст, который он предлагает на утверждение комитету, выдержан в твердом тоне. Однако все члены комитета предлагают более мягкие и осторожные формулировки.
– В международных отношениях снова устанавливается примат силы! – сокрушенно заявляет глубоко огорченный Поль-Бонкур.
– Берегитесь! – замечает Бенеш. – Ибо начиная с того момента, когда Франция и Англия окажутся не готовыми противопоставить немецким требованиям единый фронт, разве не явится наиболее мудрой, напрашивающейся сама собой политикой для малых стран политика сближения с Берлином и попустительства требованиям рейха, что стало бы гарантией их безопасности!
Наконец около 10 часов вечера дверь зала заседаний открывается и на пороге появляются бледные, утомленные Поль-Бонкур и Политис.