2034: Роман о следующей мировой войне
Шрифт:
Вместо этого он сидел и ничего не говорил, позволяя ей говорить все, что, черт возьми, она хотела сказать. Он получил то, за чем пришел. Их дочь была в безопасности. Саманта не стала бы с ним драться. Это было единственное, что имело значение.
Они покончили с едой, и официант убрал их тарелки. Чоудхури заметил, что Саманта взглянула на часы. — Если тебе нужно быть где-то еще, это прекрасно.
— Ты не возражаешь? — спросила она.
Чоудхури покачал головой. Когда Саманта полезла в сумочку, он велел ей убрать бумажник. — Я справлюсь, — запротестовала она, и он добавил: — Пожалуйста, я бы хотел пригласить тебя куда-нибудь. — Она кивнула один раз, поблагодарила его, а также тщательно поблагодарила персонал пустого ресторана. А потом она исчезла.
Их официант подал Чоудхури маленькое блюдо, на котором лежал его счет
— Могу я предложить вам что-нибудь еще? — спросил официант.
— Вообще-то да, — сказал Чоудхури. — Я бы хотел сделать заказ, чтобы отправиться.
Он возвращался в пустую квартиру и заказал еды на несколько дней — еще одну утку по-пекински, цыпленка генерала Цо, жареный рис и все такое прочее. И когда он добавил к своему огромному заказу, подавленное выражение лица официанта сменилось улыбкой. Пока кухня принималась за работу, Чоудхури сидел и ждал, зажав в пальцах оба конца своего печенья с предсказанием. Затем он разломил печенье на части и съел его кусочек за кусочком, избегая гадания внутри, которое он не читал, а вместо этого навязчиво рвал на маленькие кусочки.
Вскоре его еда была готова. Официант принес четыре пакета со словами — Большое вам спасибо, — слегка поклонился и поставил их на стол.
Чоудхури кивнул. Он еще раз оглядел пустой ресторан, прежде чем ответить: — Это самое меньшее, что я мог сделать. — Он поднял сумки и направился к двери. На столе осталась только небольшая кучка изорванной бумаги, которую официант должен был смахнуть.
Каждый раз сон немного менялся. "Хант" вернется в Йокосуку, будет стоять на причале, а все ее корабли будут подходить одновременно — "Джон Пол Джонс", "Чанг-Хун", "Карл Левин". Что изменилось, так это то, сколько еще кораблей продолжало появляться. Теперь затонувшие "Форд" и "Миллер" прибывали каждую ночь. То же самое произошло и с кораблями флота Южных морей, затонувшими на якоре в Чжаньцзяне, авианосцем "Ляонин", эсминцами "Хэфэй", "Ланьчжоу", "Ухань", "Хайкоу", а также с несколькими более мелкими кораблями — фрегатами и корветами, которых слишком много, чтобы сосчитать. Десятки сходней упадут, боцманы подадут сигнал, и экипажи — как американские, так и китайские — высыплются на причал.
Хант будет там, чтобы встретить их. Во сне она всегда ищет знакомые лица, таких людей, как Моррис и ее отец. Но с тех пор, как она отдала приказ о Чжаньцзяне, она не смогла найти его на скамье подсудимых. Слишком много кораблей прибывает одновременно. Она просит о помощи, но высаживающиеся экипажи игнорируют ее или не видят — Хант не может сказать, что именно. Они что, призраки? Или так оно и есть?
Она помнит, что сказал ей отец, когда ей впервые приснился этот сон. Она помнит, каким молодым он выглядел, и как он взял ее за руку и сказал: — Ты не должна этого делать.
Но это было сделано.
Поток кораблей, высаживающих свои тысячи — они были доказательством.
Ее отец однажды сказал ей, что если ты щелкнешь пальцами и вытащишь на поверхность всех погибших моряков в Средиземном море, ты сможешь пройти от Гибралтарского пролива до порта Хайфа, наступая на спины моряков — греков, римлян, карфагенян, британцев, Немцы, французы, арабы и так далее и тому подобное. Война на море началась в Средиземном море, но она может закончиться здесь, в Южно-Китайском море. Одним ударом Сара Хант уже убила больше людей, чем погибло за тысячелетия в далеком Средиземноморье.
Среди сгущающейся массы призраков она не может найти своего отца. Она зовет его. Но ее голос доносится недостаточно далеко. И даже если бы это было так, что он мог ей сказать?
Ничего — он ничего не может сказать, чтобы заставить эту толпу исчезнуть, чтобы они могли быть только вдвоем,
Ночь за ночью она лежала в своей постели, не совсем спала, но и не совсем бодрствовала, задавая себе этот вопрос.
Именно после одной такой ночи у Ханта была запланирована краткая беседа с новым пилотом, прибывшим на "Энтерпрайз". Когда она увидела, кто он такой, она попросила провести этот инструктаж. Она знала его историю, как иранцы сбили его над Бандар-Аббасом на F—35; знала, что он провел несколько недель в плену и что он дергал за ниточки — целую кучу ниточек — чтобы получать приказы "Энтерпрайзу", в частности, одной эскадрилье "Хорнет", которая была у нее так спорно модифицированный. Она также знала, когда сидела за своим столом, изучая его личное дело, что майор Крис “Ведж” Митчелл, по счастливой случайности или по его собственному замыслу, будет самым старшим пилотом в этой эскадрилье, что делает его фактическим командиром.
Он стоял перед ее столом, выпятив грудь в приветствии, его тело было великолепно неподвижным, а большие пальцы прижаты к шву летного костюма, когда он занимал позицию смирно. Хант позволила ему постоять немного, пока она просматривала не только его досье, но и несколько вырезок из СМИ, которые включил ее начальник штаба, те, которые рассказывали об истории его семьи, о тех поколениях Митчеллов, которые летали на истребителях морской пехоты. Когда она подняла глаза, то не могла не заметить, что его внимание было приковано к фотографии, висевшей на стене позади нее; на ней были изображены Джон Пол Джонс, Чанг Хун и Карл Левин , плывущие колонной. Снимок был сделан менее шести месяцев назад, и она изо всех сил пыталась осознать этот факт. Она задавалась вопросом, возможно, Ведж изо всех сил пытался понять то же самое.
— Вольно, майор Митчелл, — сказала она, закрывая его досье и приветствуя его на борту "Энтерпрайза". Она обменялась несколькими любезностями, спросив, как прошел его перелет и удобно ли ему было в отведенной ему каюте, на что он ответил, что все в порядке. Затем Хант перешел к делу. — Без сомнения, вы знаете, что я уволил вашего предшественника.
Ведж был в курсе.
— Он не согласился с некоторыми моими указаниями, — добавила она. — Я предполагаю, что у нас не будет такой же проблемы. — Прежде чем Ведж смог ответить, Хант объяснил, как все уязвимые системы были удалены из кабин его "Шершней". — Даже после вашего поражения в Бендер-Аббасе и нашего поражения при Мисчиф-Рифе в наших вооруженных силах все еще есть целый ряд офицеров, которые цепляются за культ технологий. Они не могут заставить себя признать, что чрезмерная зависимость от этих систем нанесла нам вред. Они не могут себе представить, как это может в конечном счете стать причиной наших недавних поражений . — Затем Хант описала ситуацию так, как она ее видела, — ужасную картину, в которой удар Америки по Чжаньцзяну сделал контрудар по континентальной части Соединенных Штатов неизбежным. — Мой старый друг из академии работает в штате Белого дома. Он настаивает на том, что Пекин отступит, что мы высказали свою точку зрения и провели нашу красную линию. Он настолько умен, насколько это возможно… и в последнее время он ошибался во многих вещах, в том числе и в этом. И затем она посмотрела на Веджа жестко и мрачно, как будто могла видеть каждый шаг, который должен был произойти, один за другим, события развивались, как темная фигура, крадущаяся по узкому коридору к неизбежной двери. — Они собираются нанести удар по крайней мере по двум городам США. Это будет их эскалацией. Мы сбили одного. Они попадут в два. Тогда нам придется выбирать, идти на деэскалацию или нет. Конечно, мы этого не сделаем. Мы нанесем ответный удар, по крайней мере, по трем городам. Мы не будем использовать стратегическое ядерное оружие; это штука конца света, а не практичная. Мы оставим ядерное оружие тактическим. А это значит, что их придется снимать с носителя. Это значит, что ты.