2070

Вель Ольга

Узза и Этта ходили вокруг нас и следили за качеством работы, а Рэм беседовал с Игом неподалёку. Проходящие мимо них люди втягивали голову в плечи и ускоряли шаг, стремясь как можно быстрее удалиться от них. Я хотел было расспросить у парня, работающего рядом со мной, про Ига, но тот испуганно взглянул на меня и прошептал:

— С ума сошёл такие вопросы задавать? Если он узнает…

Парень замолк и, судорожно втянув воздух, ускорился.

Мне всегда было интересно, на что способен человек в экстренных ситуациях. Как быстро он может бежать, спасаясь от преследующего его хищника, как высоко может прыгнуть или как долго продержаться под водой, если от этого зависит его жизнь. Я наблюдал за людьми вокруг меня и понимал, что страх перед

болью и смертью заставляют на последнем издыхании делать шаг, а потом ещё один, снова и снова вонзать лопаты в землю, высыпать комья земли в тачки. Да и сам я, не желая попасть в опалу, пытался не думать об усталости, адской боли в мышцах, сводящих судорогами, о жажде, раздирающей горло. Невольно я вспомнил, как в подростковом возрасте в одной из книг прочитал, что человек может прожить без еды чуть больше месяца. Уже тогда я предпочитал практику теории, поэтому решил устроить полноценный эксперимент: никакой еды, из напитков только вода, утром и вечером измерение давления и температуры. Эксперимент продлился всего три дня, пока о нём не узнала мама. Мне сильно влетело, а мама тщательно следила за тем, что я читал и смотрел.

В середине дня температура поднялась до тридцати пяти градусов. Лето в этом году выдалось аномально жарким. Даже Иные чувствовали дискомфорт. Они недовольно поглядывали на небо и обмахивались ладонями. Около двух они приказали нам остановить работу и позволили сесть отдохнуть. Я сел прямо в траншее, не заботясь, что запачкаю одежду — она и так была вся мокрая от пота и грязная от земли. Вытер ладонью пот со лба и, обхватив голени руками, положил лоб на колени. Хотелось спать и пить. Гул в ушах заглушал голоса вокруг меня, мысли становились тягучими и бессмысленными.

Очнулся я от резкого окрика. Вскочив на ноги, я начал озираться. Работа возобновилась, и на меня мельком бросали сочувствующие и злорадствующие взгляды, в зависимости от того, жил я с этим человеком в одной парадной или нет. Узза подошла ко мне, и равнодушный голос произнёс:

— Руку.

Я вздрогнул. Только-только я привык к тому, что рука не болит, что браслет не причиняет мне муки. Идиот. Слабак. Как можно было уснуть? Я протянул ей руку. К моему большому удивлению, Узза поднесла к нему маленький, меньше её ладони, сканер с небольшим круглым экраном, на котором моментально появились символы. Несколько секунд Узза смотрела на них, а затем повернулась к Рэму и Игу и что-то им сказала на их языке.

Иг вплотную подошёл к Уззе. Взгляды их схлестнулись, и я физически ощутил напряжение, возникшее между ними. Пальцы Ига, сжатые в кулаки, побелели, а губы превратились в тонкую полосу. Узза, напротив, с каждой секундой казалась расслабленнее и спокойнее. Лёгкая улыбка тронула её губы (невольно я подумал, что так она стала в тысячу раз прекраснее), и Иг, отступив, опустил взгляд.

Узза повернулась ко мне и произнесла:

— Можете продолжать работать. Но прежде сходите и поешьте. Не забудьте выпить достаточное количество воды.

Она махнула в сторону одного из кораблей, возле которого стояли ящики с бутылками воды и зеленоватыми пакетами. Завистливые взгляды я ощущал спиной, будто кто-то толкнул меня в костёр. Удивительно, как меня не прирезали во сне.

Возле ящиков с едой меня нагнал Иг. Толкнув меня плечом, он подошёл к дверям корабля. Те отворились от прикосновения его ладони. Прежде чем зайти, он обернулся ко мне и процедил:

— Не радуйся раньше времени, урод.

Я даже не обратил внимания на оскорбление. На шее у Ига появился порез, которого точно не было несколько мгновений назад, когда он схлестнулся в молчаливой схватке с Уззой. Что же вы такое, Иные?

Глава 5

Стройные ряды бараков освещались холодным бледным солнцем. Снег, весело искрящийся и скрипевший под ногами, вызывал боль в глазах, словно витрина ювелирного магазина. Высокий забор, окружавший

лагерь, издавал лёгкое потрескивание: ещё одно изобретение Иных, лишающее нас способности двигаться, стоит только коснуться забора. И помышлять не стоит о побеге. Да и куда бежать в этом новом мире?

Казалось, что прошла уже целая вечность с непонятного и неожиданного захвата Земли. Иные предусмотрели всё до мельчайших деталей. Я не раз задавался вопросом, как у них получилось за считанные дни покорить целую планету, на которой почти 5 миллиардов человек. Но ответа не было.

Порыв ледяного ветра больно обжёг лицо, и я повыше натянул шарф, обёрнутый вокруг шеи. Стоящие рядом люди тихо переговаривались и жались друг к другу в надежде получить хоть каплю тепла.

— Мы на дне, — произнёс, задыхаясь от кашля, Михаил, мой бывший сосед по койке. — В 21 веке мы вынуждены жить в таких условиях! А ведь мы были на пороге очередного технического прорыва! Каких-то тридцать лет, и мы совершили бы полёт на Марс. А межгалактические прыжки…

— После всего этого вам так нужны полёты в космос и межгалактические прыжки? — сипло отозвалась молодая женщина. Её губы посинели, а глаза постоянно слезились. — Уж лучше бы мы создали нормальное защитное оружие. Но нет! Все такие пацифисты, оружие — зло. — Она шмыгнула носом. — Вот и получайте за ваше стремление создать идеальную планету.

— Деточка, вы слишком малы, чтобы рассуждать о таких вещах, — покачал головой Макар Алексеевич, старик лет восьмидесяти. Он с трудом держался на ногах, и стоящий рядом Михаил поддерживал его за плечи. — Вы даже не представляете, какой была жизнь до сорокового года. Вы можете себе представить, что такое война? Вы поколение нового мира, увы, слишком эгоистичное и неразумное. Я в ваши годы многое отдал бы, лишь бы жить в мире, в котором нет оружия и войн. Когда мне было двадцать два, меня призвали на военную службу и через неделю бросили в горячую точку. Все мои друзья — двадцать человек — погибли за пять дней. Я видел, как мой друг со школьной скамьи сутки орал от боли, а из раны в его животе вываливались кишки. Стас — молодой парень, которого дома ждала беременная невеста, подорвался на гранате, спасая других. Вас бы туда, моя дорогая, чтобы вы прочувствовали, какого это — держать в руках оружие и отнимать чужую жизнь.

— Вы считаете, что убийство Иных хуже того, что с нами сейчас происходит? — девушка скорчила недовольную гримасу. — Вы, живя в век прогресса и научных прорывов, стоите в очереди в уборную, которая больше похожа на ящик с навозом! И говорите о том, что война — это плохо? Да пусть все мои друзья погибнут, лишь бы это помогло уничтожить всех Иных до единого.

— Раньше людям жилось хуже, — перебил её Макар Алексеевич, поджав губы. — Так что не смейте жаловаться. И зарубите себе на носу: ничто не может оправдать убийства живого существа. Придёт время, и Иные ответят за своё преступление. А мы, сохранив души чистыми, получим заслуженный покой.

— Только не говорите о Рае, — фыркнула девушка. — В это уже давно никто не верит. После смерти мы все окажемся в земле.

— Глупая девчонка, — покачал головой Макар Алексеевич и отвернулся.

Я молча наблюдал за их разговором. Вклиниваться и начинать спорить не хотелось, хотя мне было что сказать. Слабое желание поддержать девушку я тут же похоронил под равнодушием. Так было легче. И правильнее.

Очередь медленно продвигалась. Под уборные Иные отвели пять длинных деревянных бараков с низкими потолками и без окон. Двери были узкими, и люди постоянно устраивали драки, стремясь как можно скорее попасть внутрь. Девушка, чьё имя я не знал, была права: уборные больше напоминали коробку с навозом. Внутри помещения стоял зловонный запах, от которого неизменно к горлу подкатывала тошнота.