23 минуты мая

Совина Таня

— Ух, — выдыхает Леля, когда я замолкаю, — всегда знала, что Николаша — мировой мужик. Вон как быстро все разрулил.

— Ничего еще не разрулилось. Сомов определил сроки для проверки моих слов. За это время надо переехать.

— Не парься и давай сразу ко мне. Я недавно в двушку переехала поближе к центру, места хватит.

— Я подумаю, — обещаю снова.

— Ладно, — соглашается Леля и бодро добавляет, — а у меня хорошие новости. Я прилечу на твою днюху.

Восторженно пищу в трубку. Мы уже давно не праздновали дни

рождения вместе. Обе летние: она родилась в июне, я на следующий год в июле.

В это время многие уходят в отпуска, и молодого рыжего помощника юриста не отпускали. Да и Алена хотела зарекомендовать себя ответственным, трудолюбивым работником.

В отличие от меня ей удалось добиться продвижения по карьерной лестнице, а я заработала только чужие обязанности.

Когда Алена сообщила о своем повышении меня одолела зависть, и я как могла душила это чувство. Оно не исчезало полностью, пока в Краснодаре я не поняла, что сама во всем виновата. Позволила сесть мне на шею, терпела нападки, и никак не боролась.

Зависть окончательно сдохла, и я решила — пора менять свою жизнь. Алена стала для меня примером. Тем, на кого надо ровняться.

Слушая родной голос, осознаю, что у меня слипаются глаза. Почти сутки без сна, проведенные в неизвестности и эмоциональном напряжении, дают о себе знать.

— Лель, — зову я и зеваю, — прости, но я засыпаю. Позвоню тебе завтра вечером.

Тепло прощаемся с сестрой, и я обессиленно откидываю голову на бортик ванной. Полежу пять минут, соберусь с силами и, сполоснувшись, пойду в кроватку.

***

— Маша, подожди! — кричит маленькая восьмилетняя девочка.

Она бежит за сестрой по полю, усеянному рожью, спотыкается и падает, но снова поднимается и изо всех сил старается догнать черноволосую девушку лет пятнадцати, которая громко смеется в окружении ровесниц.

— Маша! — в голос девчушки прорываются страх и хныкающие нотки, но она заставляет себя быть сильной и ничего не бояться.

Малышка теряет из вида компанию девушек, она слишком мала, чтобы разглядеть, как они, хихикая присели, скрывшись в высоких колосьях.

Страх не уходит, наоборот с каждой секундой, проведенной в тишине и одиночестве, нарастает сильнее. Девочка крутит головой, не понимая, как теперь найти девушек или вернуться обратно в поселение, а не уйти случайно в чащу леса. Оттуда даже взрослые не всегда возвращались.

Неожиданно за спиной возникает фигура и, резко выкинув руку, крепко хватает тонкое детское запястье. Истошный, полный ужаса, крик разносится над полем, слезы застилают глаза, но девчушка не сдается и, в меру своих детских сил, дергается, пытаясь вырываться из захвата.

Вдруг щеку обжигает резкая боль от пощечины. Девочка хорошо знает этот жар, растекающийся по лицу, поэтому затихает, иначе избиение продолжится и тогда жечь будет не только щеку.

Вытерев кулачком слезы, мешающие видеть, девчушка встречается взглядом с голубыми глазами.

Точь-в-точь как у нее самой, только полные ледяного холода и ненависти. Но девочка так привыкла к подобному выражению, что уверена — это совершенно нормально.

Она радостно обвивает талию старшей сестры и облегченно лепечет:

— Маша, ты пришла.

Вокруг раздаются шепотки и смешки, и Мария, считающая себя взрослой, отталкивает худое хрупкое тельце.

— Маш, возись со своей пиявкой, а мы пошли, — нахально говорит низенькая худая Катя, теребя длинную реденькую русую косу.

У них с Машей негласная борьба за лидерство среди девчонок их возраста.

Голубые глаза презрительно обводят угловатое, еще несформировавшееся тело Екатерины. На алых губах играет змеиная улыбка.

— Доведу малую до края поля, дальше она дорогу найдет. А вы, как хотите, — бросает Маша через плечо.

Хватает притихшую девочку за рваную кофту и утягивает, теряясь в море колосьев. Она уверена, девчонки не уйдут далеко. Сегодня они встречаются в лесочке за полем с мальчишками.

На этих редких и желанных встречах у Маши конкуренток нет. В отличии от той же Кати, тело Марии уже округлилось. Черные волосы в сочетании с голубыми глазами и бледной бархатной кожей делали внешность девушки колдовской, мистической и всегда вызывали зависть.

Она знала, что мальчишки хотели увидеть именно ее, и подруги не посмеют явиться одни. Та, кто окажется ближе к черноволосой всегда будет обласкана вниманием мальчиков за компанию с первой красавицей.

Маша могла бы уже пить домашнее вино, которое обещал стащить у матери Колька, но вместо этого ей приходится провожать младшую сестру-пиявку. Как же она ее ненавидит. Не было бы малявки и ей, и матери было бы гораздо легче.

— Ты зачем за мной поперлась? — зло шипит Маша, больно толкая девочку в плечо.

Малышка терпеливо выносит боль — привыкла.

— С тобой хочу, — заявляет упрямо.

— Нет, — твердо отрезает старшая сестра, — со мной нельзя. Мама тебе велела помочь по хозяйству.

Малышка обиженно сопит. Сестру она изредка может ослушаться, мать — никогда.

Наконец сестры выходят на тропинку, тянущуюся между засеянным полем и темным ельником, и Маша недовольно ругается себе под нос.

Слишком поздно они с подругами заметили, что малявка кралась за ними. Теперь придется потерять кучу времени, провожая ее до места, где поле изгибается. Там за поворотом видно поселение и пиявка сможет дойти самостоятельно.

Черноволосая поворачивается в ту сторону, куда ушли девчонки и досадливо вздыхает. Пока проводит сестру, пока вернется. Столько времени даже первую красавицу ждать не будут. А у нее на сегодня грандиозные планы — соблазнить Илью. За последнее время он сильно вырос и возмужал, все девчонки по нему сохнут, особенно Катька. Маша никак не может допустить, чтобы ее конкурентка добралась до Ильи первой.