264
Шрифт:
Андрей тут же стал замахиваться, но случайно выронил свой снаряд, доктор подал ему его снова, опять замах.
— Стоп! — резко командует врач и Андрей тут же останавливается. — Выбросьте мяч, ударьте себя по лбу, отлично, я вижу, что вы хотите в туалет, делайте это прямо лёжа здесь, не переживайте бельё и вашу одежду сейчас же заменят. Давайте.
И тут Андрей заметил, что может и не выполнять команду, похоже, что по крайней мере пока, препарат не подействовал, однако такое ценное открытие лучше оставить незамеченным для персонала, мало ли когда будет возможность сбежать отсюда, никто не будет ожидать, что контроля над ним никакого и нет. Преодолевая омерзение
— Отлично, — по крайней мере на словах удовлетворился врач, — персонал уже идёт сюда, никто ничего о вас не подумает, если переживаете, это стандартная процедура. Можете отправиться в душевую, она у вас здесь личная, там есть всё для гигиены.
Доктор уже направился к выходу, как перед самыми дверьми встрепенулся и обернувшись сказал Андрею.
— И главное! Не наносите, даже не пытайтесь нанести себе какие-нибудь увечья. Теперь точно всё, до свидания.
Пока Андрею меняли постель, получив от медсестёр новую одежду он отправился в душ, молодая девушка весьма вежливо сообщила ему, что его бинты гидрофобные и он может смело мыться и мочить их. Андрей только чуть покивал ей в ответ, не очень-то ему уже было важно, что станется с этими бинтами и им самим, в его душе ещё тлела искра решимости сбежать отсюда, но так слабо, что он этого почти не чувствовал. Из-за травмированных ладоней пилот Кальмара не мог держать даже кусок мыла, ему уже было очевидно, что это не из-за бинтов, они почти не мешают движению, видимо это навсегда, как и навсегда медленная и болючая походка на истерзанных ногах.
“Побег, да какой побег, когда ты еле ковыляешь несколько метров, с помощью костылей, и даже так вынужден остановиться, потому что нужно сделать передышку от боли. Попросить у них инвалидную коляску что ли.” — Вертятся мысли в голове пилота.
Каждый день на протяжении следующих трёх месяцев проходил совершенно одинаково, ближе к концу этого срока Андрею сняли бинты и он смог рассмотреть свои искореженные руки и ноги, которыми теперь почти ничего не мог сделать, пальцы почти не сгибались, разве что он мог прижать большой палец к ладони и только так и удерживал что зубную щётку, что столовые приборы. Стопы тоже находились теперь только в одном положении, ходить пилот мог без костылей, но походка его была такой, будто он демонстративно ударял землю при каждом шаге, словно хочет кого-то напугать. Но нет, просто сустав между голенью и стопой больше не работает.
Однако спустя три месяца, как того ожидал Андрей, его пребывание здесь не закончилось, но даже в том бессознательном состоянии он запомнил про девяносто два дня, и судя по тому, что он считал у себя в голове, прошло уже даже больше, однако полная тишина от персонала или ещё кого-либо продолжалась. В один из дней он даже сам заговорил с дежуривщим сегодня медиком, мужчиной чьё лицо было наполовину скрыто салатовой бумажной маской.
— Вы не знаете сколько я ещё буду здесь?
— Даже не представляю, — вежливо ответил тот.
Так и закончился первый и последний разговор Андрея за всё это время.
И потянулись дни дальше, Андрей всё так же ощущал, что может и не выполнять приказы, а надо только уличить момент, чтобы стянуть нож из столовой, отнести его в палату и вскрыть себе вены к примеру на горле, но тут мешает то, что прямо под его дверями всегда кто-то дежурит, комната напичкана камерами, да и даже если у него получится, то с такими технологиями его явно смогут восстановить, а потом введут в состояние овоща для безопасности и тогда он может оказаться пленником уже своих снов, а это его пугает даже больше
К четвёртому месяцу он стал ощущать как тают его мышцы, конечно же не это стало причиной созревания ещё большей тьмы в его душе, просто один из факторов, и кто знает до чего бы всё дошло если бы один из медиков оставшись один на один с Андреем не опрокинул ему на ухо тихие, но раздувшие пожар слова из той слабой искорки, которая ещё чуть-чуть и погасла бы.
— Тебя выкупили, скоро уедешь отсюда, — еле слышно шепнул мужчина, даже не глядя в этот момент на Андрея, он делал вид, что проверяет настройки койки космонавта.
Андрей встрепенулся и мгновенно посмотрел на медбрата или кем он тут был.
— Кто выкупил? — спросил космонавт забыв убавить громкость своего голоса, чтобы никто не услышал и не заинтересовался этим разговором.
— Что? Вы мне говорите? — уже нормально переспросил молодой мужчина.
— Ничего, — ответил Андрей, быстро сообразив, что никто тут с ним болтать больше не собирается.
Однако ещё более шестидесяти дней ничего не менялось, он время от времени видел того парня, но больше они не разговаривали, Андрей всё пытался уловить в его внешности, что-то русское, родное, в голове прокручивал слова, может он говорил тогда с акцентом или вроде того. Ведь за два месяца не имея никакой связи с внешним миром, да и знаний в целом об этом мире у него было немного, Андрей, думал и хотел надеяться, что его выкупило российское правительство или кто бы то ни было с его родины. А кому он ещё здесь может быть нужен в принципе, осталось только дождаться освобождения, когда бы оно не случилось.
Андрей всегда просыпался рано и спустя более чем полгода наступило очередное утро, в которое он открыл глаза и думал, что увидит в очередной раз десяток мониторов с данными о своём теле, однако перед ним стояли две человеческие фигуры: Томас Штаге и рядом человек на вид которому было лет двадцать, внешне похожий на самого Томаса, разве что на считанные сантиметры пониже, а телосложение его не так атлетично.
— Это мой младший брат, — начал Штаге-старший, — мы пришли вам сообщить лично, что информация из вашего мозга декодирована, по крайней мере в моделях мы отлично можем увязать её с нашими дронами, так что вы сослужили отличную службу будущему миру, в значительной части именно благодаря вам мы покончим с разделением людей границами, верами, там где они ещё сохраняются и всеми этими случайно оставшимися пережитками после предыдущей войны.
Андрею показался излишним пафос с которым этот человек вещал перед ним, комичности добавляло и одухотворённое лицо юнца, который словно с горной вершины смотрел на космонавта, не хватало лишь чтобы ветер развевал длинные русые, чуть светлее чем у старшего брата, волосы. Пилот Кальмара сам не знал почему сейчас сдерживает улыбку, не мог преодолеть смеха, который рвался изнутри, правда ничего юморного при этом ему в данной ситуации не виделось. Однако губы изгибались и прикусив щёки он отвернулся, ещё бы чуть-чуть и он справился с собой, но младший брат заговорил:
— Да, будет снова большая война, но она будет не такой как войны раньше, не за деньги, не за земли, не за ресурсы, а для мира, для единственно верной иерархии, это будет очищение от грехов перед бесконечным счастьем, страдания которые мы все должны будем понести перед вхождением в рай на земле.
— Ты что ли страдать будешь, педик сраный? — спросил Андрей и улыбку свою уже он не сдерживал, а глазами впился в карие глаза молодого парня.
— У правителей своя тяжесть в войне, — ответил тот, но было заметно, что самолюбие получило удар.