3+1=...
Шрифт:
Андрей приподнял руку и пригладил ее растрепанные волосы.
— Я точно гусь-обнимусь.
— Правда? — это был совершенно абсурдный диалог.
— Ага. У моей матушки до свадьбы была фамилия Гусева. Единственное, знаешь… Переход от «Гусь-обнимусь» до «Гусь-ебусь» — он очень короткий.
Марина со смехом уткнулась Андрею в плечо. Он все-таки блестяще умеет вот эти переходы от нежности к смеху. Виртуоз!
Рука Андрея скользнула по ее спине. Марина замерла. Нет-нет, ей нужна пауза! Чтобы чуть-чуть, хотя бы чуть-чуть поставить мозги на место.
—
Андрей вздохнул, опустил руку еще ниже, сжал. А потом убрал руку.
— А давай.
Глава 8
Пока Марина принимала душ, пока приводила себя более-менее в порядок, пока суетилась на кухне — мозги сами собой встали на место. Неуместная нежность куда-то спряталась — не факт, конечно, что не вылезет в самый неподходящий момент.
Зато вспомнилось кое-что, о чем она в моменте не подумала. Ей тогда, в этом моменте, вообще не чем было думать. А вот Андрей подумал и вспомнил. О средстве защиты. О презервативе.
В том чувственном тумане, который окутал все, что происходило между ней и Андреем, вдруг появился просвет. И Марина вспомнила то оглушающее разочарование, когда Андрей вышел из нее. Тогда ей хотелось впиться зубами ему куда-нибудь в самое мягкое и нежное место. Как он мог? Как он смел прерваться?! Теперь Марина понимала причину и не могла не оценить выдержку и предусмотрительность Андрея.
С ней такое случилось впервые — что она настолько потеряла голову, что забыла обо всем. А Андрей не забыл. Он подошел к вопросу ответственно. Марина замерла с тарелкой в руке. Ей вдруг пришла очень простая мысль. Скорее всего, судя по возрасту Демьяна, его рождение не было результатом запланированной беременности. Сколько было Андрею, когда родился Дема? Лет двадцать? Меньше? В этом возрасте не становятся отцами по той причине, что хотят ими стать. Это, с большой долей вероятности, случайность. Или, если совсем просто — залет.
И Андрей очень не хочет его повторения, похоже.
Марина оказалась не готова к тому чувству внезапной обиды, которое кольнуло ее. Получается, это она так потеряла голову, что забыла обо всем. А Андрей — нет. Ему было с ней не так невероятно хорошо, как ей с ним?!
Эй, ты чего, мать? Тебе попался адекватный мужик, который ответственно относится к сексу. Радоваться надо! Тем более, что с твоим бэкграундом все равно это вообще не имеет никакого значения.
И все же… И все же теперь, ко всему прочему, в Марине на полную катушку кипело любопытство.
Как в твоей жизни появились дети, Андрей? И что случилось с их матерью? Что ты за человек, Андрей, что у тебя, куда не ткни — одни вопросы. И почему мне так нужны ответы на эти вопросы?
— Это сосиски в тесте?
Марина обернулась.
Андрей надел брюки. А рубашкой пренебрег. А спасибо ему всечеловеческое за это! Потому что, несмотря на то, что голова включилась, а вместе с ней и любопытство, не любоваться Андреем без рубашки было невозможно.
— Это каннеллони.
—
Они сели ужинать. Андрей нахваливал еду, спрашивал, что это такое — так, будто на самом деле собирался готовить. Марина исправно поддерживала разговор, но мозг шерстил совершенно в другом направлении. К тому моменту, когда гостю был предложен чай, и гость на этот чай согласился, Марина поняла, что дальше оставаться в неведении — выше ее сил.
— Андрей…
— Все было очень вкусно, — он тряхнул головой, будто прогоняя рассеянность. — Правда, очень. И чай. Спасибо большое.
— А особенно хозяйке удался кипяток.
— Мариш…
Нет, не называй меня так! Не называй, пока мы не поговорим!
— Андрей, нам надо поговорить.
Он вздохнул, откинулся спиной на стену.
— Самое поганое, что может быть после охуенного секса и вкусного ужина — это «Нам надо поговорить».
А вот и привычный Лопатин вернулся. В голове мелькнула фраза из серии «Доедывай и уебывай». Не хочешь говорить — вали домой! Но Марина все эти слова без труда удержала. Она еще помнила ту его открытую и мягкую улыбку.
— Ты можешь меня хотя бы выслушать?
Андрей сел ровнее, положил руки на стол и сцепил пальцы в замок.
— Я тебя обязательно выслушаю.
Это было сказано серьезно. Серьезно и спокойно. Он и в самом деле хочет услышать то, что она скажет. И Марина тут же разволновалась.
— Понимаешь… — она не смогла усидеть на месте и начала ходить по просторной кухне, бесцельно то и дело беря в руки всякие предметы — сахарницу, полотенце, стакан, чайник.
Чайник у нее Андрей забрал. Силком усадил за стол.
— Что случилось?
— Ничего! — выпалила Марина. А потом выдохнула, разгладила штаны на коленях и начала говорить, не глядя на Андрея и стараясь не торопиться. — Просто… Понимаешь… Дема и Кася каждый вечер мне скидывают фотографии, как они отдыхают у твоих родителей.
— Я им скажу, чтобы они к тебе не приставали.
Это было сказано таким тоном, что Марина все же посмотрела на Андрея. Его лицо было совсем чужим и каменным.
— Ты что! Я совсем не это имела в виду! — не торопиться не получалось. Что ты там себе надумал своей упрямой Лопатинской головой?! Все же совсем не так! — Мне очень нравится, что они делятся со мной своими фотографиями! И что рассказывают о том, что с ними происходит! Правда, Андрей. Но, понимаешь…
Он не понимал. А она устала ходить вокруг да около.
— Я в общении с ними — как на минном поле. Постоянно боюсь сказать или сделать что-то не то. Андрей, расскажи мне про их мать. Если я не буду знать… Я просто не понимаю, как… Нет, это не шантаж. И я не ставлю тебе условий. Но…
Марина рискнула снова посмотреть в лицо Андрею. Оно было закрытым. Ты не понял, да? А я больше не знаю слов, которыми объяснить. Были и другие слова, которые, возможно, помогли бы. Но Марина была уверена, что забыла, как пользоваться этими словами. Предательство и одиночество заставлять забыть такие слова, как «Ты нужен мне».