30 июня

Комарницкий Павел Сергеевич

— Да вам, мужчинам, только бы титьки!..

* * *

Планета проплывала на обзорном экране, вся в белой пене облаков, сквозь которую блестела гладь океана — корабль шёл над дневной стороной планеты. Капитан потёр лицо ладонями. Спать хотелось невыносимо. Нет, нельзя. Надо дождаться доклада от ремонтного робота…

В центре обзорной панорамы протаяло окно, на котором появилась Урумма. Капитан поймал себя на мысли — она здорово осунулась за последнее время.

— Хррот, у меня проблема. Нет связи компьютера камеры

трансмутации с главным. И с реанимационной камерой то же. В чём дело?

— Это чем-нибудь грозит им?

— Да нет — пожала плечами Урумма — Камеры в принципе могут работать самостоятельно. Но всё равно…

— Спасибо, Урумма, я постараюсь разобраться.

Экран погас. Хррот усмехнулся. Ещё бы не проблема. Связь с корабельной сетью обеих камер отключена давным-давно. Не хватает ещё, чтобы вирус убил Ярару и Ухурра.

Однако, что делать? Похоже, тайна доживает последние часы. Доктор Урумма не из тех, кого можно отшить вежливым отказом или расплывчатыми обещаниями. В самое ближайшее время вопрос всплывёт вновь. А восстанавливать связь он не собирается. Выход один — поставить доктора в известность.

Капитан ткнул в клавишу вызова.

— Иахрр, можно тебя отвлечь?

— Только ненадолго — донёсся ответ.

— Ненадолго. Но срочно. Могу я попросить тебя зайти в рубку?

Несколько мгновений ответа не было.

— Хорошо, я иду.

* * *

— …И вы молчали?!

Урумма была вне себя от гнева. Уши прядали, хвост хлестал направо-налево.

— Урумма, пойми…

— Нет, не понимаю и понимать не собираюсь! Чего вы боялись? Может, полагали, что я от ужаса буду мочиться во сне? Начальнички облезлые! Что тот, что другой! А вам не пришло в ваши тупые головы, что этот ваш вирус требует кое-каких изменений в моих расчётах и планах?

— В каких именно?

— Да в таких! Вам известно, что стандартные трансмутанты не рассчитаны на длительное пребывание в своём облике? Оборотни же нестабильны, идиоты!

— Что теперь делать?

— Вам — готовиться к даче показаний следственной комиссии, если нам всем повезёт, конечно. А я… Я попытаюсь что-нибудь придумать. У вас всё, или есть ещё более радостные вести?

— Больше нет, Урумма — капитан чуть улыбнулся — Эта была самая радостная.

— И то ладно. И вот ещё… Дело ваше, конечно, но мне кажется, лучше сказать Вахуу. Он не трус.

— Ты не права. Разумеется, он не трус. И наверняка не впадёт в ступор при этом известии. Но зачем, Урумма? Он и так сильно перегружен. А тогда ему будет втройне тяжелее. Обречённым быть очень непросто, Урумма.

Доктор помолчала, прядая ушами.

— Скажи, Хррот… Что, совсем никакой надежды?

Капитан снова чуть улыбнулся.

— Надежда умирает последней, Урумма. Я лично всегда надеюсь на чудо. Почему не в этот раз?

* * *

Ему снился сон. Ярара, вся в золотом сиянии, шла к нему, мягко ступая, сморщив нос в улыбке. Остановилась в двух шагах, кокетливо

играя кисточкой хвоста над плечом.

«Ну здравствуй, любимый»

«Здравствуй. Я так давно тебя не видел, Ярара. Я по тебе соскучился»

Она вздохнула.

«Ты в последний раз видишь меня такой. Время вышло»

Девушка вдруг начала изменяться. Исчез золотой мех, куда-то делся хвост с кисточкой, изменились уши… И янтарные глаза как-то неуловимо стали лазурными, заодно изменив разрез и форму зрачка. Ещё пара секунд, и вместо Ярары перед Ухурром стояла девушка-аборигенка. Матово светилась тонкая нежная кожа, копна золотых волос привольно спадала на спину, высокая полная грудь вздымалась, губы тронула загадочная полуулыбка. Огромные лазурные глаза смотрели прямо в душу.

«Я не нравлюсь тебе такой, мой милый?» — и голос необычный, глубокий, бархатный. Человеческий голос.

«Нравишься. Даже такой нравишься. Ведь я люблю тебя, Ярара. И потом, это же ненадолго…»

«Надолго, Ухурр. Очень надолго. Быть может, навсегда»

«Что ты говоришь, Ярара?»

«Я говорю то, что будет. Поверь, уж я-то знаю»

Она начала отступать, расплываться. Ухурр потянулся к ней, пытаясь удержать, и вдруг увидел собственные руки. Голая кожа, покрытая рудиментарной щетиной, вместо нормальных когтей — плоские роговые пластинки…

* * *

— Телеграмма вам, Катерина Матвеевна!

Пожилой, но ещё крепкий почтальон, с вислыми усами — вылитый Тарас Бульба — протянул в окошко телеграмму.

— От тут распышитеся…

Тётушка отошла от окна, читая телеграмму.

— От кого, тёть Кать?

— От Клавдии. Беспокоится мать о тебе. Писем не пишешь.

— Я же телеграмму им отбил!

— Эх, Боря, Боря — вздохнула тётя, пряча листок телеграммы куда-то в комод, среди своих бумаг — Не понимаешь ты ещё, по молодости лет… Ничего, подрастёшь — поймёшь.

— Что именно, тётя Катя?

— Ну что такое телеграмма? «Привет как живёте вышлите денег целую до свиданья» — без знаков препинания скороговоркой произнесла тётушка. Борис засмеялся — А письмо, это же совсем другое. Между телеграммой и письмом разница, как между стуком в окошко и разговором за чаем.

— Телеграмма — условный сигнал… — задумчиво произнёс Борис — Чтобы понять истинный смысл сигнала, надо заранее знать, о чём идёт речь…

— Что значит учёный человек — засмеялась тётушка — И всё-то он понимает! Ты огород не поливал сегодня?

— Забыл, тёть Кать. Сейчас исправим!

Борис встал, поддёрнул свободные домашние штаны-шаровары, стащил мятую косоворотку. Отец нередко выговаривал ему за затрапезный вид, и мать не одобряла. Но Борис был с ними не согласен. Ходить дома запакованным в костюм-тройку, как человек в футляре… Вот тётя Катя никогда не ругалась из-за внешнего вида студента. Она вообще ругаться толком не умела, если честно…

— Не снимал бы рубаху-то, Боря. Сегодня прохладно.

— Да ну, тёть Кать. Пропотеет, стирать тебе…