33 секрета здоровой и счастливой жизни

Блаво Рушель

Соблюдение предписаний, выполнение условий договора — вот подлинный ключ к успеху.

Я еще раз взглянул на бело-зеленый контур Мирожского монастыря, сопоставил его с отражением в водах Великой, допил чай и закрыл папку. Как же я сразу не заметил! А может, эта надпись, сделанная оранжевым маркером на обложке папки, появилась каким-то чудесным образом уже потом — после того, как я смотрел на эту обложку перед тем, как развязать тесемки и углубиться в знакомство с содержанием девяти «тетрадей»? Но как бы там ни было, а надпись была такая:

«Эра ЧЕ».

Поздним вечером получившегося столь длинным дня я вернулся в Псков. Пора было собираться в путешествие.

Часть 3

История экспедиции

Затерянный мир

Первая встреча

Все мы конечно же читали в детстве, а возможно, перечитывали и будучи

уже взрослыми людьми, замечательные рассказы и повести английского писателя Артура Конан-Дойля о гениальном сыщике Шерлоке Холмсе и его верном друге докторе Ватсоне. Но не все знают, что Конан-Дойль писал не только превосходные детективы. Есть в его наследии и сугубо приключенческие произведения. Одно из них поразило меня еще в дошкольном возрасте. Это была не книга, нет — это был диафильм. Помните такие? Книгу прочел уже позднее — прочел и не разочаровался. А название и диафильма, и книги было такое: «Затерянный мир». Экспедиция путешественников оказалась на отрезанном от мира плато, где в первозданном виде сохранился древний мир. Это плато населяли разные виды и породы динозавров, обитали там и люди, но находящиеся на такой стадии развития, когда даже о зачатках культуры или цивилизации говорить не приходится. Когда-то с книги Конан-Дойля началось мое увлечение путешествиями. Теперь мне предстояло увидеть затерянный мир не на белой простыне, принимающей на себя волшебный лучик диапроектора, и не на страницах зачитанной до дыр еще моими предшественниками библиотечной книги, а увидеть его в мире реальном. Нет, конечно, никаких динозавров там не было (хотя иногда было ощущение, что они где-то рядом — просто мне не показываются). Но вот люди словно и вправду шагнули сюда со страниц учебников истории, с самых первых страниц, на которых говорилось о первобытно-общинном строе со всеми его двупольями и палками-копалками. Каменный век в этих джунглях в принципе не допускал ничего другого. И начинался этот каменный век едва ли не в двух часах езды от города Конакри — самого крупного в этой стране, расположенной на западном побережье Черного континента.

Когда я оформлял свое путешествие в туристическом бюро, то, едва взглянув на карту, специалист по Экваториальной Африке (а Гвинея расположена именно в этой части) предупредил меня:

— Туда, куда вам нужно попасть, если верить этой карте, ни один шофер не поедет. Это джунгли! Более того, вы даже не сможете обзавестись проводником. Ни за какие деньги гвинейцы не станут пересекать границу мира.

И дальше специалист пояснил, что среди гвинейцев существует поверье: в джунглях обитают ведомые злыми духами люди, с которыми еще никому не удавалось договориться. Поэтому мир рядового жителя Гвинеи четко поделен на две части: на свой мир и на мир чужой. В чужой мир нормальные люди не ходят — нечего там делать.

— Поэтому, — завершил свою речь мой собеседник, — вас, как только вы обмолвитесь о том, куда вам нужно, сочтут ненормальным.

Что ж — ненормальным так ненормальным. И в Гвинее, уже уходя в джунгли, я еще долго ощущал на себе взгляд водителя машины, которая привезла меня сюда из аэропорта, взгляд, соединивший в себе страх, невежество и почему-то издевку, граничащую с низким коварством.

К долгим переходам мне было не привыкать, а экваториальная погода в полной мере благоприятствовала пешему путешествию. Опасности? Я знал, что в джунглях они повсюду, но, возможно, поэтому они и не давали о себе знать довольно долго. В рюкзаке за спиной — самое необходимое. А карта всегда в правом кармане специального жилета, там же — компас и специальный прибор, фиксирующий местность из космоса. Мне в этом плане очень повезло: сколько бы ни казалась заброшенной Экваториальная Африка за пределами городов, а спутники, бороздящие просторы Вселенной, ни одну местность на нашей планете не транслируют так хорошо. Секрет тут прост: практически все спутники летают по орбите строго над экватором. Вы обращали внимание, что все параболические антенны в наших городах всегда направлены строго на юг? Почему? Да потому, что к югу в нашем полушарии расположен экватор, над которым и кружатся те спутники, что дают нашим телевизорам сигнал. Похожим образом обстояло дело и с живыми картами местности, сделанными прямо из космоса.

Самая первая встреча состоялась лишь на третий день моего путешествия. Я шел по дороге и увидел, что метрах в ста от меня стоит огромного роста чернокожий мужчина. В первый миг я опешил и остановился, буквально замер на месте. Разумеется, изначально я был готов внутренне к такого рода встрече, но два предыдущих дня, за которые я никого не встретил, существенно ослабили мою природную бдительность. Такое и приключается обыкновенно тогда, когда этого совсем даже и не ждешь. Так было и в этот раз. Я задумался о том, что по этой вот тропе, которую и тропой в полном смысле назвать нельзя, и до меня проходили люди со светлой кожей. Были среди них и мои соотечественники. Интересно, что тогда я подумал о них словом «соплеменники» — значит, подсознание уже посылало мне какой-то сигнал. И я должен был прислушаться! Я не прислушался, а потому и опешил, едва подняв глаза. Впрочем, долгие тренировки, длительные упражнения с самим собой не позволили мне не только испугаться, но даже и растеряться. Я взял себя в руки и стал рассматривать стоящего на дороге туземца. Это был человек роста, как я уже сказал, весьма высокого. Набедренная повязка обнадеживала как знак хотя бы относительной цивилизации. Еще более в этом плане обнадеживало то, что можно было назвать головным убором встретившегося мне обитателя джунглей: разноцветные перья птицы, причудливо смешанные с продолговатыми ярко-зелеными листьями какого-то здешнего растения и высушенными корками небывало длинных бананов, прикрывали всю верхнюю часть головы туземца.

Незнакомец стоял ко мне боком, а потому, по всей вероятности, я и не заметил сразу, что, в отличие от меня, мужчина был вооружен: в левой руке, которую я сперва не видел, было короткое копье; я бы даже сказал — дротик. Впрочем, испуга не было: я исходил из того, что если бы только туземец захотел меня убить и съесть, то не стал бы дожидаться моего прихода, а давным-давно сделал бы это из засады, набросившись, к примеру, со спины. Таковы — я читал — нравы здешних мест. Мой визави не спешил вступать в схватку, однако даже и тени дружественной улыбки на его лице

тоже не наблюдалось. Он что-то затевал. Но что? Готовый ко всему, я приблизился. А приблизившись, смог разглядеть, что некоторые части тела туземца украшены замысловатыми рисунками — узорами, соединившими в себе оранжевое, голубое и сиреневое. Когда я оказался рядом с ним, то смог убедиться в гигантском росте этого мужчины — великан был выше меня, человека, надо сказать, не маленького, на полторы головы. Великан поднял правую руку — ту руку, в которой не было копья, — и велел мне жестом следовать за ним. Мы стали углубляться в джунгли, уходя в сторону от моей тропы. Мне это не очень нравилось, но делать было нечего: рост и копье в потенциально возможном споре были бы предельно вескими аргументами, против которых у меня не было никаких возражений.

Не прошло и получаса, как стало ясно, что мы достигли того места, куда шли. В наших краях место это называлось бы поляной. Как оно называется в джунглях — сказать не берусь. Но было это пространство открытое, без леса. Потому — ярко освещенное солнечными лучами, ниспадающими в это время суток из самого зенита. Посреди же поляны красовался гигантский камень; камень той породы, какие можно встретить на наших лугах. К нам они были принесены ледником с Дальнего Севера. Как такой мог попасть в Африку — было загадкой. Но не только сам камень привлек мое внимание, когда мы с моим спутником подошли к нему чуть ли не вплотную. Привлекло мое внимание то, чем этот камень-гигант был украшен. Признаться, еще издали заметил, что весь, если можно так выразиться, фасад камня расцвечен примерно на высоте человеческого роста и ниже едва ли не до самой земли чем-то ярким, многокрасочным. Но только подойдя близко, я понял, что это яркое и многокрасочное было не чем иным, как круглыми и овальными щитами, составлявшими нижний ряд, и расположенными в верхнем ряду, над щитами продолговатыми масками с прорезями для глаз, носа и рта. Теперь для меня было очевидно, что великан привел меня на место, где совершаются какие-то обряды. Однако, какие именно, я понять пока что не мог.

Нравы туземцев

Мой спутник остановился, положил на землю копье, совершенно не опасаясь, что я могу этим копьем завладеть, сложил руки в виде рупора возле своего рта и издал звук, напоминающий сытое ворчание крупного хищника — льва или тигра. Ворчание это будто ударилось о каменный «фасад», в результате чего усилилось многократно разноцветными щитами и масками. И тотчас же со всех сторон нас обступили соплеменники моего великана, ни ростом, ни раскраской головных уборов, ни яркостью телесной росписи ничуть не уступающие ему. Я, как и положено в такого рода случаях в цивилизованном мире, сделал попытку улыбнуться. Попытка была неудачной — оказалось довольно сложно владеть мимикой, когда все направленные на тебя глаза излучают как минимум агрессию. Да, именно агрессия исходила от окруживших меня туземцев. Что же касается улыбки, то великим счастьем была для меня неудача в ее создании в тот момент. Потом, спустя много дней, уже в Петербурге, один специалист объяснил мне, что в такого рода ситуации, какая приключилась со мной в далекой Гвинее, улыбка должна была сослужить мне дурную службу. Дело в том, что люди, находящиеся на архаической стадии развития, улыбку противника (а для гвинейцев я, естественно, был противником) воспринимают не как знак мира и согласия, а как звериный оскал, то есть как вызов на бой, на схватку. Потому-то хорошо, что улыбки тогда у меня не вышло — вероятно, меня бы просто разорвали на месте, едва завидев мои зубы.

Между тем двое молодых туземцев встали возле меня, давая понять тем самым, что они являют собой нечто вроде конвоя. А все прочие, включая и моего давешнего спутника, принялись разводить костер: кто-то пошел за дровами в джунгли, кто-то взялся за расчистку места в непосредственной близости от камня с масками и щитами, кто-то стал тут же сооружать нечто, отдаленно напоминающее очаг. Признаться, даже у законченного оптимиста все эти действия, производимые местным населением у меня на глазах, вряд ли бы могли вызвать прилив жизненной силы. Более того, действия эти при всем желании не поддавались более чем одному толкованию. Впрочем, нет: толкований было больше, чем одно — во-первых, меня могли поджарить и съесть; во-вторых, меня могли сварить и съесть; в-третьих, меня могли потушить и съесть; в-четвертых, меня могли испечь и съесть… Какие еще есть способы приготовления пищи? Да разве хлебом единым жив человек! Меня еще могли, например, принести в жертву. Не случайно же каменная стена по всей длине украшена изображениями явно сакрального свойства. Жертвенный костер? Даже не знаю, что и лучше: стать обедом туземца или же ужином его божества? Наконец, меня могли просто взять и казнить. Что там на уме у этих людей? Мы себя понять не можем, так где уж нам понять представителя иной цивилизации, если вообще все это можно назвать гордым словом «цивилизация». Хотя, пожалуй, можно: набедренные повязки, головные уборы, татуировки, маски и щиты на «фасаде» камня. А это что? В руках у одного из чернокожих парней, отвечавших за костер, предназначение которого я так пока и не определил, мелькнула самая обыкновенная, но от этого крайне удивительная в здешних местах зажигалка. Должно быть, стянул у какой-нибудь предыдущей жертвы.

Утешали же меня две вещи. Первая: отсутствие костей, которыми, по моим представлениям, должны быть просто усыпаны «столовые» подобного рода. Вторая: дикари (а то, что на данный момент окружали меня именно дикари, не вызывало сомнений) даже не подумали связать своего пленника. Может ведь быть такое, что сейчас они просто спляшут и споют, потом как гостеприимные хозяева накормят меня… Ох, накормят — я чуть не забыл, какие нравы практикуются в данной местности. Предупреждал ведь меня специалист по Экваториальной Африке. Пожалуй, приходится смириться с не самой светлой мыслью о том, что шансов у меня на выживание не так много, как того бы мне хотелось. И ведь никак с ними, с этими, с позволения сказать, людьми не пообщаться: русского языка они не знают точно, немецкого, английского и французского не знают скорее всего. Или попробовать? Сначала тихо, а потом все громче и громче произношу известные мне фразы на различных европейских языках — на английском, на русском, на немецком, португальском, испанском, французском, польском, финском, голландском, итальянском… Похоже, что выпускников университетов Европы среди этих парней нет. Смотреть же на меня стали еще агрессивней, чем прежде. А огонь между тем уже разгорается.