4 года
Шрифт:
А я, глядя на этот чертов список, в очередной раз поняла, что проиграла, все рухнуло, нахожусь на нулевом меридиане.
Первый раз все рухнуло, когда заперлась в туалете и впервые за четыре года залезла в его телефон. Он выламывал дверь и орал: «Не читай!» Я читала. Все с самого начала и до «победного» конца. На кухне начиналась вечеринка, шумел миксер, измельчая бананы для дайкири. Она уже сидела там, моя новая подруга в юбке мини, которая уже вовсю еблась с моим мужем. Перечитав все два раза, попыталась оторвать москитную сетку с окна, но безуспешно. Хотела сбежать прям так – босиком, с забинтованной ногой, невзирая на снег и легкую блузку.
Потом мы закрылись в гардеробной, он
– Может, тебе вина сюда принести, – предложил муж.
– Какого вина?!
– А что, ты жива-здорова, выглядишь так же. От тебя что ли что-то убавилось?
– Да, блять, от меня убавилось!
– Что?
– Вся моя жизнь нахуй от меня убавилась!
Что дальше? Хромая вышла из дома. Первый человек, кому хотелось позвонить, – его мать, но у нее сегодня день рождения. Позвонила ее мужу, молодому отчиму. Мы сидели в джипе в подземном гараже. Он говорил, что понимает и сам был в подобной ситуации. А сейчас совсем другая счастливая жизнь. Дал мне визитку отеля в центре и деньги, чтоб снять там номер. «Заеду утром, приеду с продуктами и спрошу твое решение». На полусогнутых ногах, поскальзываясь в снежной жиже, напевала Кипелова: «Я свободен, словно птица в небесах, я свободен, я забыл, что значит страх…»
Это оказался «Сауна-Отель». Все выглядело, как в сериалах про бандитов, настоящий бордель. Плотно закрытые темно-зеленые шторы, такое же покрывало на двуспальной кровати. Все-все имело затхлый запах водки и сигарет. Если есть шкала по концентрации отвратительных запахов, то это была десятка.
Я боялась к чему-либо прикасаться. Расстелила на кровати свой широкий палантин и короткую пеструю шубку, свернулась калачиком и приказала себе заснуть. Со всех четырех сторон меня окружал соответствующий обстановке шум. Из-за внутренних стен с разной периодичностью раздавались женские крики, достойные жесткого порнофильма. С улицы – матюки и разборки. В коридоре – беготня и пьяный смех с повизгиванием. Трагикомедия. Наконец мое сознание исчезло в черной пустоте.
Утром мы сидели на кровати, уставившись на коричневую стену с серебристыми блесками. Я не могла разжать зубы даже при виде сочной клубники. Пила жидкий йогурт и сказала, что развода не будет.
А еще в круизе был Дубровник. Каменистые горы, наполненные запахом сосен и трав, маки и тысячелистники. Бирюзовое море, оранжевые крыши и порт с 15-палубными круизными лайнерами. Ресторан под крепостью, многочасовой дождь и вереницы туристов с желтыми зонтиками. Огромные черные мидии с луком и томатами. Было и темное пиво.
Он отодвигается от меня, делает селфи и отсылает своей подруге. Моей подруге. А у меня – острое чувство того, что я – словно второй сорт. Будто меня променяли. Отказались. Спасибо, не нужно. Кто-то счастлив без тебя. И я спрашивала себя, что меня делает несчастной. Ведь на самом деле от меня ничего не убавилось. Я – это я. Продолжаю дышать и смотреть по сторонам. Большая и неизвестная жизнь ждет впереди. И когда-нибудь лягу в постель с другим человеком, а потом еще кто-то, совсем другой, однажды мне прошепчет «люблю», а я – ему. Хочется закрыть глаза, загадать желание, открыть их – и уже оказаться там, в светлом будущем, которое мне обязательно уготовано.
А сейчас нужно быть воином. Нужно сохранять дисциплину и зачеркивать крестиками каждый квадратик в календаре. И приближаться к дню, когда проснусь утром и пойму, что дыра затянулась.
Тогда был май. Тогда не знала, что в сентябре все-таки состоится развод, а летом со мной случится Барселона и мой первый итальянец. Тогда не знала, что приму
А еще в круизе была Венеция. Весь внешний мир – декорация. Она совершенно не воздействовала на мое внутреннее зеркало. Эмоции генерируются вне зависимости от того, что меня окружает. Причем абсолютно не важен уровень красоты и величия. Одинаково паршиво в кровати и на Венецианской площади Сан-Марко в процессе поедания «Семифредо» (якобы самого божественного десерта).
Плыву в гондоле (круг по Гранд-каналу за 100 евро) в том самом городе, куда действительно мечтала попасть. Сосредоточие настоящей романтики, уже недостающей в Париже. На мне белая майка с героем из Симпсонов с надписью «I love music» [48] , белые штанишки, белые балетки, белые капроновые носочки в сеточку и широкая улыбка. Борюсь с желанием выкинуть его телефон, а потом его самого в непрозрачные воды канала.
48
I love music – с англ. – Я люблю музыку.
Путешествие каждый раз открывает что-то новое в нас самих. Каждое ранее неизведанное чувство вытачивает причудливые грани самопознания. Думаешь: «Не может быть! Неужели мы настолько глубоко можем погружаться в собственное горе?»
Стояла в самом центре, выбирая лучший ракурс для фото Кампанилы, голуби хитро подбирались в надежде получить традиционную кормежку. Спрашивала себя: «Что делает тебя несчастной?»
Прости меня, Венеция, обязательно вернусь, куплю золотую маску с перьями и в таком вот виде, развлекая туристов и их фотоаппараты, продефилирую вплавь по большому каналу с широкоплечим гондольером в полосатой тенниске. Как говорят у нас в России: «Не прощаемся!»
Утром в 4:25 моя блондинистая голова окунется в новую ростовскую жизнь: никаких воспоминаний, разбитого сердца и ожидания смс, только полный чемодан модных вещей, встреча с друзьями, о которой не нужно договариваться за неделю, и планы на будущее. Мы убегаем на край земли в поисках себя, но чем дальше мы от дома, тем дальше от нас это «себя».
Глава вторая
Вернулась из Барселоны. Зима 2013.
Вернулась на Родину. Февраль. Поселилась дней на десять в ростовской съемной однушке у подруги. Ее муж сначала спал на полу, завернувшись в спальный мешок, а потом перебрался на единственный двуспальный диван и лег со стороны жены. Мы – простые ребята и в душе хипари.
Все десять дней встречалась с друзьями по отдельности, с каждым – свой разговор и сувениры. Они классные и по-своему уникальные, их нельзя собрать вместе за одним столом, это люди из разных «эпох». Все, что есть меж ними общего, – они не живут по схеме: работа-дом-работа, предпочитая быть фанатиками чего-то своего.
И вот я в розовой толстовке на балконе у Дианы курю и смотрю вниз. Машины в поисках парковки разносят коричневую жижу, на ветках лысых деревьев вместо листьев болтаются полиэтиленовые пакеты – синие, белые, оранжевые. О пробежках, как и в Жироне, не было и речи.