4 года
Шрифт:
Все это время во мне жила благодарность и память о тех чудесных днях – с пастой, вином и старыми комедиями его родины. Он свалился, возможно, с небес в самый нужный момент и вдохнул жизнь в мое костлявое истерзанное стрессом тело.
Camarero бежал в сторону барной стойки и кричал: "Cappuccino!!! " Да, хочу капучино, а не «cafe con leche» [18] !
Федерико моргал и задавал вопросы о моей жизни в Барселоне. Отвечала на невнятном английском, причмокивала, мычала и незаметно потела. Разговор не клеился, блюда казались невкусными. Иногда он ревновал: «Этот твой друг знает русский?»
18
cafe con leche –
Почему кто-то должен говорить по-русски? Я что, такая тупая? Когда у меня есть мотивация, стремлюсь против течения, сражаюсь, совершаю подвиги!
После ланча направилась в солярий на Universidad [19] .
Он стал рядом со мной в вагоне метро, достал скрипку и под фонограмму заиграл Вивальди «Времена года». Кажется, это был «Февраль». Звук неизбежно слился с настроением. Кинула в стакан пятьдесят центов и через остановку вышла.
Виланд, Наталья и Айри пришли с тортиком и авокадо. Добавив это к нашим запасам еды, накрыли полноценную поляну.
19
Universidad – с исп. (площадь) – Университет.
Айри – натуральная блондинка из Риги, «тонко настроенный» дизайнер одежды. Мечтала о подиумах уже упомянутого испанского города и о любви 42-летнего итальянца. Беда в том, что он не осознавал свое счастье в виде Айри. Возможно, Люк был не прочь (о, как он вертелся с красными щеками и задором возле ее круглой попы, пока она доставала из банки анчоусы).
Потом мы с ней сбежали от всех в его кабинет – покурить и посплетничать. Айри вольно открывала окна: «Ничего страшного. Проветрит». Комната наполнялась дымом от красного «Мальборо» за 4,25, а она показывала маленькие пальчики, которые могли рисовать, шить, лепить, но никак не крутить папиросную бумагу с табаком.
В малом кабинете мы устроили раздевалку, там стоял только раскладной стол, закрывающий почти весь периметр, еще Айрин раскрашенный эльфами чемодан и груда платьев для показа. Она выгибала русые брови, зажимая губами английские булавки и всегда находила, что еще можно подколоть. В зале с эркером и камином я дефилировала под общие аплодисменты.
Не раз пускала слюнки на этот камин, когда сидела за антикварным столом в ста одной одежке в обнимку с маленькой тепловой дулкой. В дни без гостей мою мечту загораживала сушилка с трусами и рубашками, а Люк в ответ на мой вопрошающий взгляд щелкал языком и говорил: «This doesn’t work» [20] .
20
This doesn’t work – с англ. – Это не работает.
Во всем облике, фигуре и лице Виланда читалось: немец. В этом никто не смог бы сомневаться, настолько его образ отпечатывался в голове единственным, что помню из школьной программы, – De Bundes Republik Deichland [21] . Он через предложение говорил: «Поехали ко мне в Германию, а у нас в Германии…». На что все по очереди вежливо отвечали ему: «Как-нибудь в другой раз…»
Стройный, медленно стареющий Виланд предпочитал женщин с выдающимся бюстом и хорошей каталонской родословной, именно такое фото хранилось в его телефоне, причем не понятно, он грезил об этой особе или спал с ней.
21
De Bundes Republik Deichland –
Наташа – дочь учительницы английского языка. Раньше я не дружила с такими девочками, решила не начинать.
Легкое party, к счастью, непроизвольно завершилось, меня просили не говорить по-русски, но долгие чужеземные беседы утомляли. Гости дружно вышли, чтобы закончить в баре, а я спустилась посмотреть машину Виланда.
Прежде чем Люк ушел спать, у нас состоялся эпический диалог.
– Как тебе мой друг?
– Nice car [22] .
Мне приснилось продолжение свидания с Федерико. Телевизор бесшумно проецировал на стены черно-белые спектакли, мы разложили диван и валялись без простыней. Он говорил по-русски без акцента, повторяя любовные пассы моего бывшего мужа. Кипящий компот с плодами удовольствия и неприязни. Отстранялась: «Прекрати, говори на английском!». Но он смеялся и не прекращал.
22
Nice car – с англ. – Хорошая машина!
За стеной храпел Люк. До рассвета часа три. Его ночной ритуал хождения в туалет и на кухню за йогуртом со злаками в маленьких бутылочках уже завершен. Это значит, что мое бодрствование будет не замечено и я не услышу в очередной раз о дороговизне электричества. Накинула шубку на махровый банный халат и, освещая путь телефоном, пошла через длинный коридор в зал, чтобы выйти на единственный малюсенький балкончик, а потом вернуться под одеяло.
В канун 2013 года Одноклассники пестрили информацией о грядущем конце света, пришлось изменить статус на своей странице, поддерживая всеобщую истерию: «Не могу умереть, купила сумку от Хуго Босс». Да, я сделала себе подарок, а еще был клатч от Иванка Трамп, ботфорты от Калвин Кляйн, три блузки, жакет из пайеток и кожаные лосины.
Наличие собственных карманных денег и хорошей одежды поднимало мою «цену» среди женихов Европы. Накопления на дебетовой карте и ежемесячные алименты по договоренности грели разорванное в клочья сердце. Остаться в России, купить в кредит машину с коробкой «автомат», снять квартиру и работать тренером по продажам – это план «А». Организовать собственный бизнес – план «Б», но ноющие желания снова привели меня в Барселону, где был только один план.
Озадачила Феде просьбой распечатать некоторые страницы моей будущей книги и вечером пошла забирать их. «Давай просто выпьем кофе», – предложил он.
И вот мы за кухонной стойкой сидим на высоких стульях напротив друг друга макбук к макбуку. Он ковыряет прыщик на лбу и нервно стучит по клавиатуре. Тоже не отстаю в стучании, зачем-то описываю воображаемый сеанс у психоаналитика. А мое розовое белье с черным кружевом тянет вверх по лестнице в спальню.
На кровати заняла благородную позу, но вместо того, чтобы наслаждаться зрелищем, Феде открыл дверь в санузел и изучал в отражении свой зад. Потом спину. Напрягал бицепсы. Похоже, его беспокоила подступающая полнота.
Зима плохо действовала на итальянца, четыре месяца назад со мной был другой человек. Взяла с собой косметику, зубную щетку, белье с леопардовым принтом. Думала, выйду на улицу через два дня. Но возвращалась к своему Люку, по пути заходя в магазины. С увеличением количества бумажных пакетов прирастала моя самооценка. Шоппинг, как и секс, отлично разгоняет женскую грусть.
А в основном Люк корил меня за то, что часто остаюсь дома. Заходил в зал и спрашивал: «Сколько сегодня написала?»