40 градусов
Шрифт:
Только тут до меня дошло, что мафия заказывает мне многотиражку – для внутреннего употребления. Жизнь тогда, на излете двадцатого века, была богаче самых смелых фантазий. Непредсказуемая и веселая была жизнь.
Итак, к Евгению Петрову вело меня вполне объяснимое любопытство. Фантазировать относительно предмета нашего разговора я даже не пытался.
Меня препроводили в дальний закуток одного неприметного кафе. Внутри было пусто. За девственно чистым столом
Я примостился рядом с Петровым, и некоторое время мы молчали, не глядя друг на друга. Здраво рассудив, что первым должен заговорить инициатор встречи, я молча ждал.
К нам подошел официант.
– Мне как обычно, – бросил Петров.
Официант вопросительно посмотрел на меня.
У меня было совсем мало денег.
– Рюмку водки, – подумав, сказал я.
– И все? – уточнил официант.
– И все, – подтвердил я.
Еще минут десять протекли столь же содержательно. Может быть, тюрьма особым образом повлияла на Петрова, размышлял я. Человек приучился к самокопанию, отвык от общества. И так-то психика расшатана на афганской войне, а тут новые испытания.
Официант вернулся и утвердил передо мной небольшую рюмочку. А перед Петровым возник гигантский фарфоровый тазик, с горкой наполненный очищенными вареными яйцами.
Лидер «афганцев» флегматично брал одно яйцо за другим и отправлял в рот. Он напоминал худого голодного удава. Яйца исчезали в Петрове, как в шляпе фокусника. Незаметно было, чтобы он их жевал.
Съев десятка два яиц, Петров начал говорить, все так же хмуро глядя перед собой.
– Убивают пацанов, – без выражения сказал он. – Вчера вот еще одного похоронили. Шестнадцать лет, жизни не видел. Теперь в могиле лежит. Мы родителям поможем, но тут одних денег мало. Память нужна. Родителям она нужна, нам нужна.
– Хотите некролог опубликовать? – осторожно уточнил я.
– Каждую неделю пацанов хороним, – помолчав, сурово продолжил Петров. – Каждую неделю у нас до трех трупов. Кладем пацанов в могилу. Одного за другим. А что после них остается? Они жизни не видели.
– Так что же вы хотите? – не вытерпев, прямо спросил я.
– Память нужна, – повторил Петров. – Книжку хотим сделать про наших пацанов. Родители почитают, друзья полистают. И вспомнят пацанов. Напиши про каждого пацана по страничке. Фото, биография, где родился, как учился. Описание, как жил, над чем работал. И как погиб. Мы тебе заплатим, не обидим.
Я
Как наяву, прошелестели передо мной страницы с физиономиями убиенных боевиков, сдержанная обложка, украшенная моей фамилией.
– Когда нужна эта книжка? – на всякий случай спросил я. – К какому сроку?
– Срок нам не важен, – ответил Петров. – Ты, главное, пиши. Мы каждую неделю пацанов хороним.
Промямлив что-то неопределенное, я выпил свою водку и поспешил прочь. Лидер «афганцев» остался одиноко сидеть за столом. Уходя, краем глаза я увидел, как он заглотил очередное яйцо.
Бремя порядка и праздник непослушания
– Там тебя спрашивают! – прилетела ко мне девочка из рекламного отдела.
– Кто? – равнодушно отозвался я.
– Бандиты! – пояснила девочка.
Город в ту пору кишел бандитами. Под занавес горбачевской перестройки спортивная слава города конвертировалась в бандитское богатство. Раздавшиеся вширь бывшие чемпионы выгружались из «мерсов», имея на себе златые цепи, малиновые пиджаки поверх необъятных футболок и фирменные «треники» поверх стоптанных штиблет.
Эта интересная поросль не могла похвастаться напряженной внутренней жизнью и долгой биографией. Она хвасталась своим сегодняшним существованием и на большее не рассчитывала. Пиджаки и машины быстро меняли хозяев.
Я спустился этажом ниже, в офис нашей радиокомпании.
В офисе скучали два братка, одинаковых, будто откомандированных из сказочного ларца. Стулья под ними прогибались. Увидев меня, старший грузно поднялся и произнес, с уважением подбирая слова:
– Ну, короче, наши типа зовут тебя реально посидеть, раз вчера такое дело.
Вчера у меня случился заказной эфир с руководством некой фирмы. Руководству, из «афганской» группировки, понадобилось отстирать свою репутацию. История вполне рядовая. Они отстирывали, я не мешал. Видимо, у меня получилось.
Я призадумался. С одной стороны, не любил я ветеранов локальных войн. Публика это, как правило, психованная, не упускающая случая козырнуть своим героическим прошлым. И козыряла она им истеричнее вокзальных попрошаек.
С другой стороны, как-то ломало меня так вот взять и кидануть пацанов на ровном месте. Братва старалась. Реально оттопырилась, накрыла поляну. Стану понты колотить – не в масть получится. Не поймут.