40 градусов
Шрифт:
Прошло всего несколько месяцев, и женатым остался я один. Два моих товарища по счастью получили известия о том, что их пассии загуляли. Оба порасстраивались, поутешались как могли – и съездили в десятидневные отпуска, чтобы оформить развод.
Теперь всю роту раздражало колечко у меня на пальце.
Изменять жене я не собирался. Но скоро почувствовал: лучше мне в город не ходить. Меня потряхивало от всего женского – облика, запаха, голоса,
В Муроме, где я служил, были две воинские части и одно всем известное женское общежитие. Его обитательницы – студентки – крутили с солдатами романы. На долю каждой выпадало за время учебы не так уж мало – по два с половиной романа, если не буксовать.
Меня чуть не арканом тянули в ту общагу. Но я был тверд. Не шел. Знал, что добром поход не кончится.
Тогда коварные сослуживцы решили добиться своего хитростью. В один из праздничных дней, когда тоска солдатская острее и глубже, меня подпоили. Расслабился я, повесил головушку, предался унынию. И сам не заметил, как очутился на захолустной дискотеке.
Темное, огромное, холодное помещение клуба очень напоминало конюшню. Обшарпанные стены, дощатый пол. И как обычно – студентки и солдаты.
Сердце мое, гоняя хмельную кровь, готово было разорваться. Будь что будет, горько решил я. Выбрал девушку, самую скромную на вид. Загадал: если она согласится на танец, если она во время танца согласится назначить свидание, если вслед за тем она согласится на поцелуй – действительно, будь что будет. Значит, судьба.
Мои руки потели на ее горячей спине. Ноги подкашивались.
Она согласилась на все.
Мы назначили свидание на завтра, чтобы не откладывать.
– Как тебя зовут? – спросил я.
– Эвелина, – прошептала девушка.
Значит, судьба, подытожило мое бедное сердце.
И наступило завтра.
Утро прошло как обычно. Уже и обед минул. Пора было собираться в «самоволку».
И в этот самый момент меня вызвали в штаб. Дали час на сборы: решено было немедленно перевести меня в другую часть, в другой город.
Там все повторилось. Я сиднем сидел в казарме, за ворота – ни ногой. По выходным к нам приезжал разворотливый предприниматель. Устанавливал в клубе телевизор, включал видеомагнитофон. Щадя наши нервы, эротические фильмы не крутил. А все остальное – в ассортименте, и недорого.
Меня уже тошнить начало от разборок в маленьком Бронксе, Брюса Ли и Джеки Чана. Но я упрямо смотрел.
Основательно
В солдатской жизни мало радости. Самые простые вещи – под запретом. Радуешься малому.
Мы с Шурой Резванцевым вышли в город. Соблюдая меры предосторожности, приблизились к единственной пивной. Закупили уйму разливного пива. Гордясь друг другом и взаимно клянясь, что пошли бы в разведку, обосновались в парке и неторопливо, под душевный разговор, приговорили все пять литров.
Пора было переходить к следующему пункту культурной программы.
Неподалеку располагался видеосалон. Отличался он невиданной технической оснащенностью. Здесь имелся проектор, и фильмы можно было смотреть на большом экране. В остальных подобных точках публика довольствовалась обычным телевизором.
Нам повезло. Только мы подошли к салону – объявили начало очередного сеанса. Ждать совсем не пришлось.
Внутри ждал приятный сюрприз. Рассаживаться нужно было за столики, рассчитанные на четверых. Шура наметанным глазом углядел заманчивую диспозицию: за одним из столиков скучали две девицы. Он ринулся на них, как бык на красную тряпку, волоча меня за собой, как раненого пикадора.
Девицы оказались общительными и любезными. Мы заказали четыре кружки пива и вступили в оживленную беседу.
Признаюсь: в этот момент я вновь оказался на грани. Так все было чудесно, так все сложилось, что нельзя было за этим стечением обстоятельств не заметить перст судьбы.
Опять внутренний голос произнес роковые слова: будь что будет.
Начался сеанс. Мы угодили на фильм ужасов. Однако киношные события нас не увлекали. Мы были увлечены друг другом. Диалог налаживался как по маслу, сулил приятное развитие событий, и мы даже стихийно распределились на пары. Шура без устали что-то нашептывал пухлой блондиночке, а я смешил улыбчивую брюнетку. Под серым сукном шинелей у нас с Шурой бурно росли крылья.
Где-то в середине фильма я ощутил: что-то неладно. Спустился на землю, пришел в себя. Понял: надо бы в туалет. Пиво есть пиво. А когда его выпито много, то пиво надо умножить на два. А то и на три.
Улыбнувшись еще разок брюнеточке, я тихонько поднялся и причалил к барной стойке.
– Где у вас туалет? – спрашиваю.
– Нету, – буркнула подавальщица.
– Как нету? Почему нету? – потрясенно допытывался я. – А что же людям делать?