419
Шрифт:
— Парага с огогоро, — молвил Джо, свинчивая крышку с банки. Откатил окно, высунулся, жмурясь от песка, и плеснул варевом на лобовое стекло против водительского сиденья. Грязь утекла, оставив за собой потеки чистоты. — Многофункционально! — заорал Джо, засмеялся и влез обратно в кабину. — Если б дожди, было бы хуже. Все равно лучше пыль, чем слякоть.
В чем Ннамди не был уверен. Чувствовал, что двигатель засорился и барахлит. Харматан и моторное масло — неудачный коктейль.
В Абуджу они въехали в эпицентре пыльной бури, таращась фарами и размахивая дворниками. Столицу Нигерии затянула
— Я больше не могу. Я ж не вижу ничего.
Джо переполз за руль, сменил его. Под песочным обстрелом цистерна катила по широкому проспекту, пока не нашлась стоянка. Смахивала на бедуинское становище — машины побиты, продуктовые ларьки плотно заколочены.
— Переждем бурю здесь, — сказал Джо. — А с утречка в Кадуну. — Говорил он сухо — странное дело. Восторженное предвкушение дня оплаты растворилось в океане дурных предчувствий. — Вошли и вышли, — прибавил он. — Не задерживаемся. В шариатских штатах, знаешь ли, не пьют. Никаких девок, никаких казино.
— Да я и не собирался к девкам, — сказал Ннамди. — И в казино тоже. А уж ночь без бухла я как-нибудь переживу.
Джо ухмыльнулся:
— Ну, в казино и меня не тянет. — Он допил остатки параги. — А если что не разрешено, это не значит, что не дозволяется. Просто… ну, надо тихариться в Сабон-Гари, как воришка какой, а там сплошь подонки да проходимцы.
— Что такое Сабон-Гари?
— Христианский район. На севере в каждом городе есть.
— «Сабон» — это «христианин»?
— «Сабон» — это «чужак».
Кабина на ветру раскачивалась, песок шелестел по стеклу. Еще партия в шашки, еще партия в айо…
— Надо бы нам на деньги играть, — сказал Ннамди. — Я бы уже разбогател.
Джо забрался в койку.
— Ты мухлюешь. Не знаю как, но мухлюешь.
— Это не мухлеж. Это называется «ум».
— Ум — тоже мухлеж. И вообще, на деньги — это азартные игры, а они тут запрещены.
Джо поворочался и уснул.
Назавтра Ннамди вычистит из двигателя самую дрянь. Они доставят груз и, сцапав деньги, поспешно ретируются. Ннамди словно пересек океан, добрался до кромки географической карты мира, взобрался на высочайшую масличную пальму Дельты.
Буря снаружи приутихла, и он глядел, как красная луна прожигает дыру в пыльных облаках. И улыбался.
67
На дороге к Кадуне горели костры. Жгли машины. Бензиновые бунты разрослись, толпа била витрины, получала дубинками по голове, утихомиривалась. На тротуарах узорами алмазной крошки валялось битое стекло, над городом висел дым пополам с песком харматана. Редкие открытые бензоколонки запружены машинами, те гудят в бессильной ярости. Похоже, очередной бунт неминуем.
— Будем надеяться, штурмовать цистерну и сливать топливо им в голову не придет, — сказал Джо, когда они катили по загаженному проспекту. Хотел рассмеяться, но вышел только нервный смешок.
— Думают, наверное, что пустая, — сказал Ннамди.
— Будем надеяться.
Даже из кризиса прорастали шансы. В озверевших толпах лавировали мальчишки — торговали водой в пакетах и упаковками орехов кола. Нелегальные ларьки продавали
— Как раз хватит до следующей точки доползти, — хмыкнул Джо. — Мы-то не на черный рынок сливаем. Мы назад властям продаем.
Он завел цистерну в широкий переулок, нацелился на заправочную станцию, огороженную высоченными сетчатыми заборами с колючей проволокой.
— Нелегальное топливо на легальной заправке. — В чем и заключался гениальный замысел Турка.
И все получилось.
Они вручили свои бумаги, встали в колонну цистерн, долго-долго еле-еле ползли, дождались очереди. На цистерну взобрались рабочие, открыли люк, засунули поглубже металлический шест — убедиться, что внутри не керосин поверх колодезной воды. Когда груз проверили и одобрили, люди в комбинезонах запихнули в цистерну шланг, принялись откачивать. «Мечтать не вредно» грохотала и ходила боками — топливо утекало в подземные резервуары. От бензиновых паров над цистернами дрожали миражи.
— Мы разбогатели, — шепнул Джо Ннамди.
Не в силах стереть улыбки с физиономий, они пересчитали деньги дважды. Над городом уже сгущались сумерки.
— С такими деньжищами на шоссе делать нечего, — сказал Джо. Отложил несколько банкнот на вечер, остальное упаковал в полиэтиленовый пакет и запихнул под коврик в кабине, где когда-то были аварийные тормоза. — Когда брал цистерну, велел их снять, — пояснил он. — Только место занимают. — Положил коврик на место. — Любо-дорого!
Они втиснулись на стоянку в Сабон-Гари, и Игбо Джо отчалил в ночь. Ннамди остался наблюдать за луной; когда Джо вернулся, та уже преодолела половину небесного своего пути.
Ннамди сидел на капоте, прислонившись к ветровому стеклу; Джо приближался, пьяно шатаясь и распевая во всю глотку. Отсалютовал бутылкой джина, словно отрубленной головой врага. Рубаха нараспашку, ремень не застегнут. Ннамди наблюдал, — кажется, ноги у Джо двигались с разной скоростью. Джо рухнул вверх , в кабину, если такое возможно, а затем опять вверх — в койку.
Ннамди расхохотался — как тут не расхохочешься? Игбо Джо опровергает все известные законы гравитации. Поблизости кутили другие шофера; впрочем, до искреннего рвения Джо, мигом позабывшего свою нелюбовь к северу, им было далеко. Они сидели плечом к плечу вокруг мерцающих углей, жевали баранину с кости и запивали свою удачу просяным пивом. Ннамди слышал обрывки йоруба, глядел, как мерцает и гаснет пламя, как один за другим отрубаются мужчины. Пусть луна расскажет ему сказку.
— Эгберийо, — прошептал он в ночь, и просьба его всплыла в небеса и там растворилась.
Накануне ночью, пока Джо спал, Ннамди кидал камушки. Послание было ясное и сбивало с толку: «Что-то надвигается». Но ничего не случилось.
Когда Ннамди слез с капота и пошел вдоль «Мечтать не вредно», весь мир уже спал.
Весь, да не весь. Что-то шевельнулось в тенях.
Ннамди шагнул меж грузовиков, улыбнулся.
— Это что у нас тут такое? — осведомился он.
Девушка — в глазах ужас, напугана, озирается, хочет бежать. Она подкрадывалась к кострищу и отступила, когда приблизился Ннамди.