5-ый пункт, или Коктейль «Россия»
Шрифт:
Хватит Слуцкого? Нет, еще немного. Все о тех же долях крови:
Польский гонор и еврейский норов вежливость моя не утаит. Много неприятных разговоров мне еще, конечно, предстоит. Будут вызывать меня в инстанции, будут голос повышать в сердцах, будут требовать и, может статься, будут гневаться или серчать. Руганный, но все-таки живой, уличенный в дерзостном обмане, я уйду с повинной головой или кукиш затаив в кармане. Всё-такиИ о Родине. О России. Борис Слуцкий написал очень кратко, но как емко и выразительно и даже — экзистенциально:
Зачем, великая, тебе Со мной, обыденным, считаться? Не лучше ль попросту расстаться? Что значу я в твоей судьбе?Булат Окуджава тоже много писал о России и стихами, и прозой.
Исторический роман сочинял я понемногу, пробиваясь, как в туман, от пролога к эпилогу…Но так как свирепствовала тогда цензура, Булат Шалвович писал эзоповым языком, перенося события или в отечественное прошлое, или во Францию, или во времена Римской империи:
Римская империя времени упадка сохраняла видимость твердого порядка: Цезарь был на месте, соратники рядом, жизнь была прекрасна, судя по докладам… Римляне империи времени упадка, если что придется, напивались гадко, а с похмелья каждый на рассол был падок — видимо, не знали, что у них упадок… Юношам империи времени упадка снились постоянно то скатка, то схватка: то они — в атаке, то они — в окопе, то вдруг — на Памире, а то вдруг — в Европе…Как жаль, что нет с нами больше Булата, что он больше не перебирает струны своей гитары и не поет неспешно, с хрипотцой, свои, казалось бы, на первый взгляд легонькие песенки, но только на первый… На одном из последних концертов у Булата Шалвовича спросили:
— Чувствовали ли вы себя когда-нибудь евреем?
— Чувствовал, — ответил Окуджава. — И грузином, и армянином, и русским — чувствовал себя тем, к кому была проявлена несправедливость. Даже чукчей, о котором рассказывают унизительные анекдоты. Вот начальником, слава Богу, ощущать себя не доводилось. — И Булат тихонечко тронул струну… — «Я выселен с Арбата. Арбатский эмигрант…»
Возникла тема бардов. Высоцкий, Окуджава, Галич… Александр Городницкий, про которого Аннинский написал: «А «чистый» еврей Городницкий стал автором русейших песен…» И далее: «Но что еврейские корни есть у Юрия Визбора, это вам и в голову не приходит…»
А вот у Юлия Кима — корейские. Тут все видно, как говорится, невооруженным глазом. Сам Юлий Ким этого не скрывает (Боже, а есть и прозаик — Анатолий Ким):
Позвольте, братцы, обратиться робко: Пришла пора почистить наш народ, А я простой советский полукровка И попадаю в страшный переплет. Отчасти я вполне чистопородный, Всехсвятский, из калужских христиан, — Но по отцу — чучмек я инородный И должен убираться в свой Пхеньян…Одна защита от наших громких патриотов: юмор, ирония, смех, хотя смех порой смешан явно со слезою. Юлий Ким как бы кивает на наших доблестных ревнителей чистоты крови и соглашается с их утверждениями, кто портит генофонд. И Ким предлагает: устроить резервацию для поэтов-полукровок: «там где-нибудь… в Одессе, например».
Там будет нас немало полукровных: Фазиль… Булат… Отец Флоренский сам! Нам будут петь Высоцкий и Миронов! ВертинскийГосподи, чуть не забыл про Фазиля Искандера, а это еще одна глыба русской литературы! Дед Фазиля был персом, который приехал в XIX веке в Россию, женился на абхазке и жил в Сухуми. Писать об Искандере не имеет смысла, он сам много пишет и говорит.
Рустам Ибрагимбеков — фигура менее знаменитая, но тоже весьма знаковая: вместе с Валентином Ежовым он написал сценарий фильма «Белое солнце пустыни» и подарил всем жителям России крылатую фразу: «За державу обидно!»
Ибрагимбеков родился в Баку. Работает в Москве. Все, кто его знает, говорят: «Рустам — обаятельнейший космополит». Он воплощенный девиз американцев: «Трудное — это то, что можно сделать сейчас, а невозможное — это то, на что потребуется немного больше времени».
Ибрагимбеков — азербайджанец, и тут срочно надо вспоминать и перечислять других литераторов из бывших республик Советского Союза (и нынешних России): белорусы Светлана Алексиевич и Алесь Адамович, калмык Даввд Кугультинов, чуваш Геннадий Айги, киргиз Чингиз Айтматов, башкир Анатолий Генатулин. таджик Тимур Зульфикаров и т. д. и т. п., почти до бесконечности.
А вот еще один ряд писателей, расшифровать генетический код которых у меня уже нет сил (отдаю безвозмездно!): Эмиль (Эммануэль) Брагинский, Николай Браун, Нина Воронель, Александр Гельман, Лев Гинзбург, Вадим Делоне, Любовь Кабо, Феликс Кандель (тот, который «Ну, погоди!»), Бахат Кенжеев, Владимир Кормер, Владимир Леонович, Аркадий Львов, Израиль Меттер, Анатолий Найман, Фридрих Незнанский, Людмила Петрушевская (Людмила Стефановна), Ирина Ретушинская, Александр Рекемчук, Нина Садур, Генрих Сапгир, Эфраим Севела, Константин Финн (Финн-Хальфин), Борис Хазанов, Захар Хацревин, Эдуард Шим (Шмидт), Юлиу Эдлис, Борис Ямпольский… Все? Нет, конечно. Еще на «я»: Василий Ян (Янчевецкий). А Вера Кетлинская? Она — Вера Казимировна. Полька?
Нет, стоп. Притомился. Полистаем-ка лучше книгу стихов под названием «Парафразис». Ее автор — молодой и талантливый Тимур Кибиров. Ни слова о корнях. Тимур — так Тимур (Тамерлан — было бы хуже). К себе и о себе, наверное, писал Кибиров?
Не умничай, не важничай! Ты сам-то кто такой? Вон облака вальяжные проходят над тобой. Проходят тучи синие над головой твоей. А ты-то кто? — Вот именно! Расслабься, дуралей!Тимур Кибиров — поэт-ироник, но и он вынужден сказать:
…Язык мой веселый немеет. Клубится Отечества дым. И едкими полон слезами мой взгляд. Не видать ни хрена. Лишь страшное красное знамя ползет из фрейдистского сна. И пошлость в обнимку со зверством за Правую Веру встает, и рвется из пасти разверстой волшебное слово — «Народ!» Как я ненавижу народы! Я странной любовью люблю Прохожих, и небо, и воды, язык, над которым корплю. Тошнит от народов и наций, племен и цветастых знамен! Сойдутся и ну разбираться, кем именно Крым покорен! Семиты, хамить, арийцы — замучишься перечислять! Куда ж человечеку скрыться, чтоб ваше мурло не видать? Народы, и расы, и классы страшны и противны на вид, трудящихся мерзкие массы, ухмылка заплывших элит. Но странною этой любовью люблю я вот этих людей, вот эту вот бедную кровлю вот в этой России моей. Отдельные лица с глазами, отдельный с березой пейзаж красивы и сами с усами! Бог мой, а не ваш и не наш!..