50 оттенков ксерокса
Шрифт:
— Это ты про свои "50 оттенков"? Да уж, приличная работа — быть мальчиком на побегушках! — мой сосед с недоверием прищурился.
— Не мальчиком на побегушках, а помощником руководителя, — урезонил его я. — Так что дел невпроворот и без твоих дурацких идей.
— Помощником, ха-ха! — Пашка горделиво приосанился с видом благодетеля. — Ты не понимаешь, от чего отказываешься. После этого сам фирму откроешь...
Я неумолимо замотал головой:
— Нет. Не проси. Зачем я вообще тебе в этом деле нужен? Возьми кого-нибудь
— Эх, что там знакомые! Они ж все, — Пашка красноречиво постучал кулаком себе по лбу, — и детскую загадку не угадают! А тут думать надо! Дядя ведь наверное самому головастому наследнику все оставить хотел, не думаю, что его загадка будет лёгонькой! Эдди, мне без тебя не справиться. Ты ведь — голова! — заискивающе умолял Пашка. — Ты ведь всю жизнь ботанишь, даже был капитаном школьной команды "Что? Где? Когда?". Кого, кроме тебя, мне ещё просить о помощи?
— Забудь. Помозгуешь сам, в инете покопаешься, книжку почитаешь — тебе полезно будет, — отмахнулся я, будучи слегка обиженным за "мальчика на побегушках".
— Эх... — смерив меня разочарованным взглядом, Гавана поднялся с бордюрчика и с горестным видом побрёл к общаге. — Дядькин юрист сказал — соберёт всех для оглашения через несколько дней, у тебя ещё есть время передумать...
Настя
— Я хочу денег. Денег, деньжат, бабла, лавэ. Усекла?
Если б все сложилось по-другому, это мог бы быть я.
Поэтому ты достанешь их для меня.
Я хочу пять миллионов долларов. Сегодня.
Э.Л. Джеймс "50 оттенков свободы"
Говорят, что утро вечера мудренее, но в этот раз поговорка со мной не срабатывает. Я просыпаюсь и перевожу взгляд на окно своей квартиры. На улице хмуро и пасмурно, что оптимистичного настроя не добавляет. Я вспоминаю торчащее в форточке виноватое лицо Фасонова и безмятежно посапывающего Мартышкина на ковре, и снова испытываю раздражение от этой идиотской выходки.
Эдик, честь ему и хвала, взял на себя неприятную обязанность объясниться с работниками пансионата.
Эдик... Я думаю о нём, и хмурое настроение покидает меня почти мгновенно. Какой же он всё-таки... Я пытаюсь мысленно подобрать слова, но почему-то не могу. Да мне и не дают. Внутренняя хрюшка предупреждающе визжит и указывает копытцем на телефон. Звонок Дашки она научилась предугадывать почти безошибочно. И вправду — спустя секунду мобильник высвечивает имя подруги.
Я беру телефон, не ожидая ничего хорошего.
— Привет, как съездила? — спрашивает Дашка и не терпящим отлагательств и отмазок тоном требует. — На фитнес сегодня в семь придёшь.
— Даш,
— И что такого было активного в конференции? — выпытывает Дашка. Я вкратце рассказываю ей, обещая после поведать подробности про раздолбайство сотрудничков. — А может, сегодня и расскажешь подробно? Пошли сегодня по магазинам в обед прошвырнёмся, займёмся твоим гардеробом!
— Даш, нафига? У меня шмоток — полный шкаф!
— Полный шкаф, а на свидание с Хайдом и надеть нечего, – Дашка неумолима.
— Я всё равно худеть собралась, вот как похудею, так сразу и пойдём, — напоминаю я.
— Ладно, — соглашается подруга. — Но завтра не забудь явиться на фитнес вечером, сразу после работы.
— Хорошо...
Отмазавшись от бутика, я соглашаюсь на вечерний фитнес и, закончив выторговывать свою свободу, наливаю себе кофе, насладиться которым мне не дает звонок с рабочего телефона. Звонит моя секретарша, и я вспоминаю, что этим утром к нам должен был прийти один клиент — большой любитель явиться с утра пораньше к самому открытию.
— Скажи, что я скоро буду, — предупреждающе выкрикиваю в трубку, решив, что дело в нашем "жаворонке", но голос Лили звучит неожиданно тревожно.
— Анастасия... Христофоровна, у нас тут... полиция, — сдавленно произносит она.
Я, что называется, выпадаю в осадок.
— Из налоговой, что ли, пришли? Так пусть с ними Бандюга потолкует.
— Нет... эти...
— Что им нужно? — быстро спрашиваю я, ещё ничего не понимая, но уловив в словах Лили нечто пугающее.
— Ищут... кажется, наркотики, — каждое слово Лиля словно выдавливает из себя. — С вами... поговорить... хотят.
— Еду, — я нажимаю "отбой", влезаю в первые попавшиеся джинсы и бегу вниз, не дожидаясь лифта. В висках у меня стучит. Наркотики... наркотики... Какие наркотики? Это слово кажется чем-то забытым, связанным ещё со школьными докладами о вреде их употребления и с криво нарисованными от руки плакатами с нереально огромными шприцами.
Это какое-то недоразумение. Это просто смешно. Я и наркотики. Я и травку-то никогда не курила. Они решили, что наши дизайнеры под грибами рисуют баннеры? Или Лилину герань с коноплёй перепутали?
Как ошпаренная, я вылетаю во двор и прыгаю в машину. Руки дрожат так, что я не могу с первого раза попасть ключом в зажигание, отчего начинаю нервничать ещё сильнее. По дороге чуть не попадаю в аварию, так как все мысли лишь об одном — что произошло сегодня утром в "50 оттенках"! Не розыгрыш ли это? Да нет, не может быть, до такой шутки не додумается даже Мартышкин...
Кое-как припарковавшись, я спотыкаясь бегу в офис. Сотрудники встречают меня гробовым молчанием. Лиля провожает в кабинет, и я ловлю спиной непонимающие испуганные взгляды окружающих. Чёрт! Я сама ровным счетом ничего не понимаю.