52 Гц
Шрифт:
Майкл хмыкнул, сложил руки на груди. Прошлое. Он никогда не думал о себе, как о чьем-то прошлом. Он всегда был — настоящим. Иногда — будущим, но недолго. И сейчас так странно было осознавать себя оставленным на обочине. Выброшенным. Будто перед лицом хлопнула дверца, взревел мотор, глаза обдало пылью — а он сидел на краю дороги, смотрел, как в облаке песчаной пыли скрывается чужая машина, откуда его только что выкинули. Он оказался лишним.
— Роль написана для тебя, — сказал Джеймс. — Если ты откажешься, фильма не будет.
— Я не могу, — спокойно
Джеймс кивнул. Потом позвал:
— Майкл.
Имя прозвучало так тихо, и одновременно — так громко, что Майкл невольно сощурился, будто от свиста в динамиках заложило уши. В простреленной памяти этих «Майкл» было — сотни. Было. Больше не будет. Время прошло, все, ничего не вернуть. Строили планы — жить вместе, квартиру снять, забрать к себе Бобби… Все рухнуло. Любили друг друга?.. Он вдруг понял, что плохо помнит. Трахались, да. Любили?.. Тот год пролетел так стремительно, что в памяти остались не события, а недоверчивое удивление: да не может такого быть, чтобы все это — со мной.
Чтобы так страстно и искренне, чтобы так жарко, без оглядки, взаимно. Чтобы такие горячие поцелуи, когда он втискивал Джеймса в кирпичную стену где-нибудь в углу университетского корпуса, чтобы ветер казался сладким, когда они вдвоем летели по трассе. Тяжелый байк ревел, к спине прижималось гибкое тело, а тонкие руки цепко обхватывали поперек живота. Казалось, еще немного — и сам взлетишь.
Ничего не вернуть, не повернуть вспять. Было — кончилось. Больше не будет.
— Майкл, я не думал, что наша встреча будет такой, — тихо сказал Джеймс. — У тебя ведь тоже невеста.
— Какая она невеста, — машинально отозвался Майкл. — Ей кольцо даже не я покупал, а мой пиар-менеджер.
Джеймс качнул головой с таким видом, будто это имело для него какое-то значение. Какое?.. Что ему за дело до жизни Майкла?.. Теперь. Никакого не должно быть. Майкл и хотел бы чувствовать торжество, да хотя бы удовлетворение, что у него тоже завелся кое-кто, он тоже, может, скоро женится, может, даже детей заведет, почему нет? Но от этих мыслей было не радостно, а как-то гадко. Не хотел он от Виктории никаких детей, он и видеть-то ее рядом с собой не хотел. Просто привык к ней, играл свою роль — под камерами, без камер…
Джеймс потянулся к своей сумке, вытащил оттуда потрепаную пачку листов, скрепленную шпагатом — мятую, с лохматыми уголками, с разноцветными стикерами, торчащими из страниц.
— Я хочу, чтобы ты посмотрел кое-что, — сказал Джеймс. — Это сценарий.
Он небрежно скользнул пальцами за ухо, будто заправлял длинную прядь волос. Майкл вздрогнул.
— Я еще буду работать над ним, — Джеймс, кажется, ничего не заметил, — но здесь уже многое почти так, как я хочу видеть. Прочти.
Майкл нехотя взял протянутую толстую пачку листов, положил перед собой на край стола, сдвинув нетронутую тарелку.
— Отсюда, — Джеймс подался вперед, перелистал,
У него были ухоженные руки, это вдруг так отчетливо бросилось в глаза. Ровный гладкий ноготь с аккуратным, еле заметным белым краем, длинные фаланги, красноватые костяшки. Майкл смотрел на его кисть, как заколдованный, следуя взглядом за рельефом еле заметных линий на коже, будто они составляли какую-то секретную карту.
— Хорошо, — заторможенно отозвался Майкл. С усилием перевел взгляд на текст.
НАТ. ПРИСТАНЬ В КОРКЕ, ДЕНЬ
Эрик держит под уздцы лошадь, пока мр. Мэттью руководит погрузкой багажа в коляску. Терренс подходит ближе, гладит лошадь по носу.
ТЕРРЕНС
(с интересом)
Это ваша?
ЭРИК
(недружелюбно)
Моя.
ТЕРРЕНС
(очень вежливо)
Вы не уступите ее мне? Боюсь, меня укачает в этом…
(Терренс оборачивается на коляску)
…экипаже. Мистер Мэттью займет мое место — мистер Мэттью, прошу вас.
ЭРИК
(неприязненно)
А мне вы предлагаете бежать рядом всю дорогу?
ТЕРРЕНС
(с искренним великодушием)
Вы можете ехать внутри вместе с мистером Мэттью. После парома я умираю без свежего воздуха.
(тянется за поводом)
ЭРИК
(уводя от протянутой руки морду лошади)
Когда мы прибудем в поместье, у вас будет сколько вам угодно свежего воздуха. Цапля не любит чужих рук, простите, мистер Эксфорд. Хотите подышать — садитесь к кучеру.
ТЕРРЕНС
(с вызовом)
Прекрасно! Так и поступим.
Эрик отворачивается с выражением неприязни.
Майкл пристроил сценарий на край стола, чтобы было удобнее. Зачитался. Текст пестрел пометками и комментариями: что-то зачеркнуто, что-то подчеркнуто или обведено кружком. Встречались вклееные рукописные страницы (в наше время кто-то еще пишет от руки?..), а иногда целые сцены были размашисто перечеркнуты крест-накрест красным маркером, так жирно, что тот проступал даже на обратной стороне листа. Это явно был черновой рабочий экземпляр, и Майкл читал, с невольным интересом разглядывая следы вмешательства Джеймса.
Он делал текст лучше, определенно. Четче, яснее. Смешнее. Жарче. Он словно выжимал воду там, где она была не нужна — и дорисовывал картинку там, где она была суховата. Он делал диалоги хлесткими, чеканными, как серебряный доллар. Чем бы ни были заняты герои — каялись ли они, злились ли, дрались — от них невозможно было отвести взгляд.
Был ли Джеймс в Ирландии, Майкл не знал, но писал он о ней так, будто прожил там всю свою жизнь. Она была горькой, как полынь, и смешной до икоты. Майкл листал все дальше, не замечая, как голос Эрика — его собственный голос — начинает слышаться в шелесте страниц. Он сам мог бы так говорить, он сам мог бы быть таким — в других обстоятельствах, в другом времени. В другой жизни. Он бы вырос таким. В глубине души, кажется, он всегда <i>хотел </i>быть таким. Родиться и жить на этой безумной земле, любить ее до отчаяния, до вырванного сердца.