65 метров

Ахметова Елена

На истерики времени тоже не было. А мне следовало сразу учесть, что, когда Ростислав пригрозил начать разговор прямо тут, он не блефовал. Уж кому-кому, а ему здоровой беспардонности еще и не на то хватило бы.

С другой стороны, у разговора посреди людного коридора тоже были свои плюсы. Вздумай я впустить Ростислава в кухню, наверняка бы опустилась до того, чтобы мелочно припомнить ему каждую мимоходом оброненную фразу, каждый неосторожный ход и каждый взгляд, а сверху сдобрить все это собственными выводами, сделанными в порыве гнева,

когда мне в любом жесте мерещилось скрытое неуважение и мужской шовинизм.

А при свидетелях я на удивление успешно держала себя в руках.

— Угу, — кивнула я и слегка подтолкнула дверью его локоть, перекрывавший проем.

Ростислав заторможенно моргнул и убрал руку за спину. Я воспользовалась моментом, чтобы шмыгнуть внутрь.

— Подожди! — в последнюю секунду опомнился Ростислав и поймал меня за предплечье. — Ты же просто расстроена из-за…

Я дернула рукой, сбрасывая его хватку, и звучно захлопнула дверь. Потянулась было к спасительной щеколде, но передумала и, глухо выругавшись, пошла в душ.

А дверь так никто и не попытался открыть.

Глава 19.2

В душе я успела успокоиться. Тоже мне, драма, — пообедали вместе, переспали пару раз в кладовке, а он все это время (четыре дня? или уже пять?) думал, что я хозяйка наркопритона, а теперь вот улетает! Всплакнем над моим несостоявшимся романом, и пусть душ смоет мои слезы… ну, и все остальное, а то не такой уж этот роман и несостоявшийся.

Мне нужно было расслабиться и переключить мозги. Ростиславу — запастись впечатлениями перед долгим перелётом. Мы оба получили, что хотели. Какая разница, кто там что про кого подумал?

Он улетит завтра, ведомый скандальным и неугомонным капитаном. Путь до Марса тяжелогружёный «Фалкон» будет преодолевать не один месяц, да и вполне вероятно, что на обратном пути Соколов предпочтет выбрать другую платформу для приземления: едва ли «Морская ступень» оставила у него такие теплые воспоминания, чтобы возвращаться сюда раз за разом. Так с чего мне переживать о Ростиславе?

Куда важнее, что Матхаи едва ли мог приготовить дурман для Миты где-нибудь в лабораторном автоклаве, с бухты-барахты, из утренней росы и дыхания единорога. У него было оборудование, ингредиенты и отработанная рецептура.

А значит, была ещё и сеть сбыта. Здесь, на моей платформе. Как знать, сдаст ли он ее всю?

И какая часть персонала станции выпадет из работы в ближайшие недели, страдая от ломки? Или Матхаи все же хватило ума не гадить там, где он жил, и наркотики сбывались только на кораблях, пролетавших через «Морскую ступень»?..

Ответов у меня не было — как, наверное, и у Светланы. Криминальная шабашка моего химика проходила по другому ведомству и грозила визитом уже третьего по счёту следователя. А то и оперативника под прикрытием, чтоб точно никто не заскучал…

Я крутила в голове эти мысли, как заевшую песенку на повторе. Просто чтобы не слышать другие.

Терзаться

из-за отлёта Ростислава не было никакого смысла. Я в любом случае не могла повлиять ни на его планы, ни на сложившееся обо мне впечатление, сколь бы оскорбительным оно мне ни казалось. Оставалось разве что отбросить эту проблему как нерешаемую и незначительную, а сконцентрироваться — ну, вот хотя бы на работе с комиссией от реестра стартовых площадок.

Но сконцентрироваться не получалось.

Откуда-то ведь взялись эти «мы», о которых Ростислав хотел поговорить? А я, дурында вспыльчивая, даже не выслушала, что у него на уме! И ведь не помчишься же сейчас его догонять и расспрашивать, мне и в самом деле пора идти!

Только придумав эту дивно удобную отговорку, я спохватилась, что идти и в самом деле пора. Почти весь отведенный мне час личного времени я провела в душе, сосредоточенно пялясь в стену. Спасибо хоть воду не забыла пустить!

Из санитарного отсека я выскочила пулей, пытаясь одновременно застегнуть смартфон на запястье и вытереть голову, поскольку ещё наивно надеялась поесть. Конечно же, если бы никто не увидел скачущую сайгаком начальницу с вороньим гнездом на голове, это было бы слишком хорошо. Со мной такого произойти не могло.

Поэтому на кухоньке сидели Дирк и Ракеш, явно недовольные компанией друг друга. На придвинутом к подоконнику столике медленно, но верно остывала большая термокружка. Почему-то только одна.

— Я же сказал, что мы невовремя! — прошипел Ракеш и предпринял попытку испариться, но был беспардонно пойман за лямку рабочего комбинезона.

— Мы невовремя? — уточнил Дирк, не спеша отпускать свою добычу. — Час уже прошел, я подумал, что ты захочешь выслушать отчёт о техническом состоянии станции, прежде чем встречаться с представителями реестра.

Я проследила за его взглядом и застегнула верхнюю пуговицу на блузке. Полотенце тут же съехало на плечи, и я не стала его поправлять.

— Очень предусмотрительно, — одобрила я.

— Нет, это логично, — усмехнулся Дирк. — Предусмотрительно — вот это, — он с апломбом подсунул мне термокружку.

Принюхалась я не без опаски, но там оказался самый обыкновенный бульон — кажется, куриный, — с зеленью.

— Нет, это — гениально, — блаженно выдохнула я, отпив из кружки, и выразительно сощурилась на Ракеша. — Ну, о чем мне следует знать? Сколько сейчас на станции мест, куда не стоит пускать комиссию?

— Только одно, — как-то на удивление неохотно для столь оптимистичного показателя отрапортовал Ракеш. — На техническом уровне у седьмой сваи арматура окончательно проржавела.

Бульон резко утратил всякую привлекательность.

— А каким образом это выяснили? — настороженно уточнила я. — До следующего цикла обслуживания ещё полторы недели, туда никто не должен был спускаться!

Ракеш отвёл взгляд. Дирк замешкался, и я с мрачным видом отставила термокружку, в одно мгновение потеряв аппетит.