80 лет форы
Шрифт:
— Когда Малиновский ударит уже?
— Ночью мы должны нащупать слабые точки, а Малиновский контратаковать будет утром.
Немного помолчав, майор добавил:
— И хотя это логично, мне как-то надоедает быть постоянной морковкой перед немцами. А то кто знает, что они придумают в следующую секунду.
— Хуже, чем в Варшаве, скорее всего, не будет. Это уж наверняка. — Поднявшийся на ноги Васильев похлопал друга по плечу. — Ты-то чего здесь остался? Тебя ж зацепило, Терентий? Сидел бы уже в госпитале при штабе.
— Обижаешь,
— Да ладно, не парься, — Васильев хмыкнул. — Если Малиновский устроит наконец свой любимый «Большой Бум», то все прекрасно слышно будет.
— Слушай! Вот мы уже давно вместе служим. А ты вообще сколько в армии?
— С тридцать восьмого, — сказал Леонид после некоторого молчания. — Я даже на Халхин-Голе повоевал. Но Испанию я не застал. Хотя хотелось тогда туда отправиться.
— А чего не поехал?
— Молодой был, в училище еще учился. Командир толковый был, услышал, как мы с друзьями это обсуждаем, по ушам надавал, типа «вам учиться и учиться еще, не фига всякой дурью маяться». Хороший был мужик.
— Был?
— Еще в финскую в землю лег.
— Вон оно как.
Два командира помолчали, тревожно вслушиваясь в предрассветную тьму.
— Товарищ майор! — прервал их молчание появившийся словно из ниоткуда якут.
— Да, Федор! — Васильев кивнул, разрешая говорить.
— К роще немецкие танки идут. Много.
— Много — это сколько?
— Темно, товарищ майор, трудно посчитать. Но где-то тридцать-сорок.
— Не фига ж себе. Видать, не понравилось им, чего мы с их эсэсманами сделали.
— Товарищ майор, — прервал Шимазина Охлопков, — я точно не уверен, но это какие-то новые танки.
— В смысле?
— Здоровые. Как KB, а то и больше. Я таких раньше не видел.
Два комбата обеспокоенно переглянулись.
— Терентий, посмотри, чего там за танки и вообще че, как, а я людей организую! — Шимазин согласно кивнул.
— Давай, веди меня, товарищ Охлопков. Разберись тут, Леня. — И майор, пригибаясь, побежал за якутом.
Раздав указания расчетам четырех соракапятимиллиметровых противотанковых орудий и нескольким бронебойщикам с РПГ, Васильев стал ждать возвращения Шимазина.
Тот вернулся достаточно быстро, и, грохнувшись в окоп рядом с Леонидом, быстро произнес:
— Плохо, Леня. Очень плохо. Охлопков прав — это новые танки. Явно ничего хорошего. Прут как на параде, не боятся ничего.
— Далеко?
— Километрах в трех пока. Но мимо нас точно не пройдут. Часть прет прямиком к нашему замечательному леску. — Шимазин обвел рукой вокруг головы.
— Пехтура есть?
— Сидят
— Вряд ли те успеют, даже если сейчас их вызывать будем. Но давай посмотрим этот вариант. — Уже вскочивший Васильев повернулся к Охлопкову и добавил:
— Федя, очень надо. Если какой урод из танка свою башку высунет — снимешь его, хорошо?
— Так точно, товарищ командир, сниму. — Кивнувший сержант вновь исчез.
Меньше чем через пару минут Васильев разговаривал с радистами, отчаянно пытающимися с помощью починенной кое-как рации вызвать штаб.
— …Глаз… ва… прие… — Среди неразборчивого шипения послышалась перебиваемая помехами речь.
— Я — Десятый, вызываю Глаз-1, прием!
— Я… слы… ошо… рием…
— Я — Десятый, срочно нужна помощь авиации, атакован батальоном тяжелых танков, повторяю, срочно нужна помощь, атакован батальоном тяжелых танков с поддержкой пехоты, прием!
— …зиция? Пов… ряю, уточните свою…
Васильев уточнил, с трудом удерживаясь от использования мата.
— Помощь скоро будет, постарайтесь продержаться, помощь уже идет. Повторяю, держаться! — неожиданно четко прозвучало из приемника.
— За что, за хрен, что ли, держаться? — буркнул злой Шимазин.
Вдалеке щелкнул выстрел. Затем — еще один. И еще.
— Охлопков работу на свою голову нашел? — Шимазин посмотрел на Васильева. Тот пожал плечами:
— Хороший боец. Один из лучших у меня. Я его к Красному Знамени представил. Будет его третьей серьезной висюлькой.
— А чего у него еще есть?
— Красная Звезда и еще одно Знамя, как у меня. Скоро, чувствую, он у меня на Героя потянет. Фрицев отстреливает десятками. Снайпер.
— Повезло тебе с ним. — Шимазин покачал головой. — Мож, отдашь?
— Ага, счас. Да он и не пойдет, Терентий. У него в моем батальоне брат погиб, еще зимой, в Варшаве. Вот Охлопков чего-то вроде клятвы дал. «Дойду до Берлина». И после мелкого ранения снова ко мне вернулся. Братья в моей тогда еще роте лучшим пулеметным расчетом были. Их вместе и накрыло. Только Федору повезло — его краем зацепило. А его брата… — Васильев замолчал. Шимазин понимающе кивнул. Вздохнув, Леонид продолжил: — Я, когда его из-под обвалившейся стенки вытаскивал, думал, что Федор все, не жилец. Весь в крови, мозгами обрызганный. Я не сразу понял, что это по большей части не его. Вижу, дышит с трудом, ну, думаю, надо его успокоить, что ли. И приговаривал что-то вроде «Все хорошо будет. До Берлина дойдешь, за брата отомстишь». Сам не понимал, что несу. — Васильев снял с пояса фляжку и, отпив содержимого, продолжил: — А тот, когда очнулся и в себя пришел, решил, что только со мной до Берлина дойдет. И как с цепи сорвался. Немцев стал косить, как в тире. Так что не пойдет он, Терентий, к тебе. И я не отдам.