80 лет форы
Шрифт:
«Вчера ночью закончились последние бои в одном из могучих бастионов нацистов — Кенигсберге. Доблестные советские войска, ведомые замечательными командирами и приказами нашего любимого вождя, товарища Сталина, сломили последние остатки сопротивления в „неприступной твердыне“, снова продемонстрировав народам Европы и мира неотвратимость победы великого и могучего Советского Союза!
На протяжении многих столетий Восточная Пруссия была рассадником самого жуткого варварства. Прусские короли короновались не в своей столице — Берлине,
Гитлер убеждал весь мир и немецкий народ, что Кенигсберг не может пасть. В который раз советские солдаты, летчики и моряки показали, что кровавый выродок, правящий Германией, — лжец. Бойцы Красной Армии шли по пятам врага и той самой земле, по которой около двухсот лет назад, в Семилетнюю войну, победоносно шли на столицу Восточной Пруссии — Кенигсберг — русские полки — шли так, словно это было недавно! За двести лет здесь не смог простыть след русских войск. Красноармейцам казалось, что впереди во тьме ночи дымят костры русских бивуаков. Потомки шествовали по стопам предков.
И не посрамили их! Во время штурма Кенигсберга было написано множество полных ярких примеров мужества и отваги страниц истории Красной Армии, под предводительством великого Сталина приведшей в исполнение приговор истории над прусскими милитаристами! [3]
Гнусному режиму Рейха осталось недолго. Уже скоро Красная Армия победоносным маршем пройдет по улицам Берлина. Уже скоро советский народ будет праздновать Победу над самым страшным врагом в истории человечества! Ведомые волей товарища Сталина и учением великого Ленина, мы справимся с величайшей задачей построения коммунизма! И, как доказывает падение Кенигсберга, перед нами нет непреодолимых препятствий и „неприступных твердынь“! Никто и ничто не сможет остановить единый Советский народ!
Кенигсберг пал. На очереди Берлин!»
3
В тексте использовались материалы газеты «Калининградская правда».
— Эй, Лень! Леонид! Майор Васильев, мать вашу! — Наконец услышавший сквозь рокот танковых моторов крики майора Шимазина, Леонид обернулся:
— Товарищ майор?
— Ты чего, оглох, что ли? Чуть горло не сорвал, пока докричался.
— Надо было подойти и спокойно сказать, а не вопить с другого конца города, — недовольно буркнул уставший Васильев.
— Да ладно, я ж так, показать тебе чего хотел. Топай давай за мной. — И, приглашающе махнув рукой, Шимазин зашагал туда, откуда появился.
— Эй, Терентий, а чего там такого? Важное что или как? Мне еще с танкерами договариваться насчет совместных действий.
— Забей на танкеров. Нашему полку две роты «суворочек» выделили.
— Скорее уж «сучек», [4] — бросил один из танкистов, прислушивавшихся к разговору.
— Ну, это кому как, — мягко заметил Васильев, наспорившийся с танкистами насчет методов взаимодействия и не желавший спорить теперь еще и на эту тему.
— И чего они нам их выделили? — поинтересовался Леонид, идя вслед за Шимазиным. — Я в том смысле, что нам-то чего напрягаться? Сегодня выделили, завтра заберут…
4
Фронтовые
— А ты не слышал, что ли? Нашу дивизию скоро в тыл отправят. Последняя операция — и назад. Пополнение получать и технику. Нас «мотострелками» делать будут.
— Ты-то откуда знаешь? — укорил комбата Васильев.
— Да мой шурин сейчас в такой дивизии воюет под Кенигсбергом. А начинал также в обычной стрелковой.
— И ты решил, что нас будут переформировывать? С чего?
— А зачем еще нам «сушки» прикреплять? И говорить при этом что-то типа: «Привыкайте. Будете теперь богато воевать»? Я это сам от комдива слышал.
— Да, мож, шутковал генерал?
— Родимцев в таких вещах не шуткует. Да еще и при Малиновском.
— Где самоходки-то? Ты ж говорил, они в пяти минутах? А мы уже точно больше десятка топаем!
— Да пришли уже. Вечно ты, Васильев, всем недовольный.
— Не недовольный, а неудовлетворенный! — Леонид улыбнулся.
Шимазин, покосившись на выражение лица Васильева, задумчиво добавил:
— Ага. Точно. Бабу тебе нужно. Но тебе ж у нас абы кто не нужен, так ведь? Тебе звезду Голливуда подавай. — И, едва сдерживая рвущийся наружу смех, Терентий с самым серьезным видом погрозил майору пальцем.
— Я вам, товарищ майор, когда-нибудь голову оторву, вот честное слово.
— Ну, бравого майора Шимазина для подобной экзекуции еще догнать надо, а он завсегда быстрее некоего Васильева бегал. — И оба рассмеялись.
Капитан, командовавший одной из рот самоходок, долго не мог понять, над чем хохочут эти два усталых человека.
Простая реакция на грязь и кровь войны.
18 мая 1942 года. Город Мишкольц, Венгрия.
— В целом задачи и цели понятны? — Полковник Гнатюк, с неизменной кружкой в руке, внимательно смотрел на командиров батальонов.
— Да чего тут понимать? Топаем во втором эшелоне после танкистов. Занимаем позиции и ждем немчуру. Как какие серьезные проблемы — зовем «сухарей». — Майор Ляпичкин пожал плечами.
— Вы, товарищи командиры, все же не забывайте — командарм Малиновский лично со мной говорил. Просил удержать контрудар. Мы — лучший полк в дивизии генерала Родимцева. И должны это доказать! — Гнатюк одним глотком допил чай и с силой стукнул кружкой по облезлому столу. — Вы уже знаете, что это — наша последняя операция как стрелковой дивизии. После нее — в тыл. Отдохнем, получим пополнение и технику. Так что лучше бы нам не опростоволоситься.
— Товарищ полковник, справимся мы, я уверен. Не подведем! — Шимазин оптимистично улыбнулся.
— Надеюсь, товарищи, надеюсь, — полковник вздохнул. — Ладно, все свободны. Идите, ставьте задачи ротным. Выходим через три часа.
Васильев устало опустился на землю. Сил у него больше не оставалось. Шимазин сидел так уже несколько минут, в перерывах между затяжками продолжавший выговариваться старому другу:
— Не, ну ты представляешь, Лень, эта сука про Женевскую конвенцию кричала? Эсэсовский урод. Когда они наши деревни в Белоруссии и на Украине сжигали целиком, вместе со всеми жителями, они про конвенции не вспоминали. Или когда расстреливали наших политработников. Как там? «Евреи и комиссары — два шага из строя». Твари.
— Эсэсман — он и есть эсэсман. Чего с него возьмешь? Зато танкист нормальным оказался. Честный солдат.
— Это который «сухарей» ненавидит?
— Ага. Только ненавидел. Его при третьей контратаке кончило. Он, кстати, «сухарь» «ратш-бумом» называл.
— Чего? — переспросил Васильева Шимазин.
— «Ратш-бумом», — повторил майор, небрежно ткнув рукой в темноту, изредка разрываемую далекими вспышками.
— Пускай привыкают, — Терентий передернул плечами, — у нас их все больше и больше с каждым днем. — И он коротко и нервно хохотнул.
Где-то вдалеке прогремела серия взрывов.
— Немецкие легкие самоходки. — Шимазин выбросил сигарету и, встав, начал разминать шею. — Недалеко. Так что скоро опять наша очередь лезть в бой.