8том. Литературно-критические статьи, публицистика, речи, письма
Шрифт:
И еще:
Прощай, красотка, ухожу, Прощай, красотка, ухожу, — Есть королевская команда, Что мы должны идти до Нанта.При старом режиме солдат был голосист, как петух, и так же форсист. Его роскошно одевали за счет командира роты. При Людовике XV, напомаженный, завитой, напудренный, с косичкой, в треуголке со сверкающей белой кокардой, одетый в нарядный, обшитый по всем швам и вдоль карманов галуном мундир с яркими обшлагами и отворотами, с лентой через плечо, он, шествуя по стране, ослеплял своим блеском, смущая душевный покой служанок в трактирах и на постоялых дворах. И сейчас еще его треуголка,
Завербовавшись в королевские солдаты, Фиалка уже не думает о своей красотке; Тюльпан позабыл свою невесту. Она сказала ему при прощании:
В Голландию ты попадешь И мне корсажик привезёшь, Совсем такой, как немки носят, — Тебя твоя подружка просит. Увы! Красотка по сию пору ждет корсажика. В Голландии он долго был, Но о корсажике забыл, Подобно всем, он думал только Зайти в кабак да выпить горькой.178
Люблю я прозвища, рожденные в казарме… — Строки из сборника Лафонтена «Смешанные стихотворения» (LXIV).
Однако он вспоминает о ней не без сожаления:
Сказал он, подавляя вздох: «Достать бы хоть один листок Да написать на нем любимой, Что не забыл о ней дружок». Как без фиалок нет весны, И океана без волны, И без травы зеленой луга — Так без подружки нету друга.Если Тюльпан слишком уж долго не подает о себе вести, подружка иной раз отправляется искать его во вражескую страну. Бывает, что ей оказывают очень плохой прием; доказательством тому сообщенная г-ном де Пюимегром песенка из окрестностей Меца:
Вот в Пруссии красотка И видит: на плацу Шагает друг любезный, Как должно молодцу. «Когда б я знал, красотка, Что ты найдешь меня, Ушел бы я за море, За море б скрылся я».Более отважна и более предприимчива была та девушка, которая нарядилась драгуном и прицепила кокарду к шляпе. Народная муза питает слабость к девушкам, переряженным в военную форму. Такое переодевание мы часто видим в опереттах; но песни вносят в него больше романтики и фантазии. Анри Карнуа разыскал премилый вариант этой широко известной темы:
Всегда твердит отец: «Иди ты замуж, дочка». — «Нет, сердца не отдам я никому, — Ушел мой милый на войну». Оделася она В мундир, как бравый рекрут, Решила волосы остричь, завить, Чтобы совсем, как милый, быть. В гостиницу пошла И говорит хозяйке: «Приюта на ночь я у вас прошу И сколько нужно заплачу». «Входите, сударь мой, Солдат у нас не мало, А наверху есть комната для вас. Обед вам подадут сейчас».В отведенной ей комнате
Разве не полно задорной игривости это неожиданное узнавание за стаканом вина и просьба о ложе в цветах, где влюбленные расскажут друг другу о своих злоключениях?
Манон — та попросту выдает себя за юношу и поступает в полк, где служит ее дружок. Эта песня кончается так:
Ей было восемнадцать лет, Пошла в солдаты на семь лет. Теперь сказать бы каждый мог, Что ею выкуплен дружок.С давних пор известно, что военным всегда везет в любовных делах. Но когда в песне говорится, что молодой барабанщик женился на королевской дочери, вполне очевидно, что это чистейшая небылица и что такие вещи случаются только в волшебных снах. В те времена в пехотных полках не было музыкантов, кроме волынщиков и барабанщиков. Последние, согласно постановлению от 29 ноября 1688 года, получали двойной оклад — и все же не верится, чтобы кто-либо из них женился на королевской дочери. Распевавшие об этом бретонцы, жители Нанта, видимо, были завзятые мечтатели.
Три юных барабанщика шли с войны, У самого младшего — розочка в зубах. Стоит у окошка королевская дочь: — Красавец барабанщик, отдай мне цветок! — Дочь короля, ты мне сердце отдай! — Красавец барабанщик, проси у отца. — Король-государь, я прошусь к вам в зятья. — Красавец барабанщик, ты ведь бедняк. — Три мои корабля на море голубом: Один — груженный золотом, другой — серебром, А третий — чтобы с милой плавать на нем. — Красавец барабанщик, бери же дочь мою. — Премного благодарен я милости твоей, Но в стране моей есть красотки милей. [179]179
Песня, записанная М. Тьерсо и Полем Себийо.
Юный барабанщик, владеющий тремя кораблями, и впрямь изумителен. Перелистывая превосходную книгу Жюльена Тьерсо, я невольно то и дело поглядываю на стоящую на моем письменном столе невзрачную деревянную коробочку, в которой какой-то старый рубака долго хранил нюхательный табак. Еще и сейчас стоит только ее открыть, как чувствуешь едкий запах. Я откопал ее в прошлом году у старьевщика среди всякого хлама, где были медали в память пребывания Наполеона на острове св. Елены, обрывки ветхого галуна, древние пергаменты. Коробочка — круглая, орехового дерева; на крышке намалевана сценка из военной жизни, объяснение которой дает красноречивая надпись: «Гарнизон выступает в поход». И действительно, там изображены солдаты: у городских ворот в увитой плющом беседке они распивают последнюю бутылку и трогательно прощаются со своими подружками. На головах у них — расширяющиеся кверху кивера, одеты они в длинные шинели; я полагаю, что это гвардейцы-вольтижеры. Что касается их подружек, все они в интересном положении. Один из солдат, простирая вперед руку, дает клятву никогда не забыть ни ребенка, ни мать. Но бедняжка, по-видимому, не очень-то спокойна за будущее. В этой сценке искреннее чувство любопытнейшим образом переплетается с лукавством.
Мне думается, что табакерка долго служила какому-нибудь инвалиду; по всей вероятности, изображенная на крышке сценка напоминала вояке его былые любовные похождения. Возможно, он пользовался ею под Ватерлоо; а возможно, то был подарок возлюбленной, и, беря понюшку, он всякий раз утирал слезу. Но мы очень уж отвлеклись от лихого барабанщика, шагавшего, с розой в зубах, мимо королевской дочери.
Однако, как говорит Мерлен, «иной воображает, что другого подводит, а глядишь — его самого подвели!» Воротясь в свою деревню, бравый военный видит, что позор, который он так часто навлекал на других мужей, не миновал его самого. Оказывается, в его отсутствие семья значительно увеличилась.