9 подвигов Сена Аесли. Подвиги 5-9

Жвалевский Андрей Валентинович

– Не дождетесь, – пропел Первертский. – Не для того я вернулся. А вернулся я для того, чтобы дать моему народу страсть и волю к жизни!..

– Дело закрыто! – базальтовый философ треснул молотком по валуну так, что и молоток, и валун разлетелись в щебенку.

Сен бросил быстрый взгляд в сторону. Порри и Амели сидели на пригорке, Мергиона прыгала вокруг постового и, кажется, блеяла. Это могло означать как провал операции по проникновению в катакомбы, так и ее скорое успешное завершение. В любом случае следовало продолжать удерживать

внимание философов на своей персоне.

– А зачем высокий суд разбил молоток? – спросил он. – Как вы теперь будете другие дела рассматривать?

– Какие дела? – удивился судья. – Это единственное дело за два тысячелетия. Других дел не предвидится.

– А вдруг произойдет что-нибудь непредвиденное?

– С настоящим философом, – строго сказал судья, – не может произойти ничего непредвиденного. Настоящий философ рассматривает причины и выводит из них следствия. Когда учтены все факторы, будущее становится ясным, понятным и предсказуемым.

– Да как же можно учесть все факторы? – не сдавался Сен. – А вдруг… ну… например, с неба упадет метеорит!

– Камни по небу, – сказал философ с прожилками, – летают очень редко. Если принять во внимание вероятность такого явления…

Завершить мысль философу помешал резкий хлопок и крики:

– Летит! Летит! Берегись!

Племя задрало головы и узрело явление, вероятность которого даже не стоило принимать во внимание – разумный камень, летящий по воздуху и вопящий:

– Лечу! Лечу! Берегись!

Отмотка

– Теперь куда? – спрашивал возница.

– Туда, куда ты прошлый раз поворачивал! – орали пассажиры.

– Ну все, – неискренне вздыхал водитель, – проехали. Придется возвращаться.

И, странное дело, хотя Горландец поворачивал сумбурно и бессистемно, через каждые двадцать поворотов такси возвращалось к воротам Первертса. Даже добрые от природы Харлей и Лужж едва удерживались от грубости и магиеприкладства [211] . Лишь заклинания Люди-любите-друг-друга, тайком выпускаемые отцом Браунингом, пока спасали водителя от недобрых Леса и Клинча. Один Бальбо продолжал жить в поэтическом мире и уютно посапывал, уткнувшись в рясу пастора.

Когда такси после очередной серии загадочных маневров снова подкатило к стенам Первертса, Лужж с лицом, означающим «Сожалею, но мне не оставили другого выхода», достал волшебную палочку. Браунинг с ничего не выражающим лицом изготовил четки.

– Вот здесь они и вышли, – сказал извозчик. – Или нет… Здесь они садились. И поехали мы тогда с ними…

Щелк. Призрачные лошадиные силы стали. Повозка замерла. Невидимая рука в невидимой белой перчатке подняла водителя за шиворот над сиденьем и хорошенько потрясла.

– А-а-а! – заголосил Горландец. – Грабители! Все забирайте, только жизнь сохраните. И такси, помру я без него! И деньги. И по счетчику оплатите. И на чай…

– Итак, любезный, – пастор пошевелил четками, и «любезного» совсем нелюбезно

тряхнуло, – вы сказали, что знаете, куда отвезли четверых первокурсников.

– Знаю, ироды, знаю, благодетели! Тока не помню. Работа нервная, возраст огромный, памяти никакой!

– Какой это у тебя возраст? – высунулся Асс.

– Не помню! Говорю же – никакой памяти!

Лужж посмотрел на Браунинга, тот пожал плечом (второе было втиснуто между Ассом и Бальбо), и маги грянули:

– Отвечай-будет-хуже!

Но заклинание из Оперативного резерва правительства выдавило из водителя только: «Обсчитал! Каюсь, на пять штук обсчитал!». Колдуны нахмурились и добавили:

– Отвечай-будет-лучше!

Тут Горландец и вовсе понес какую-то околесицу об отсутствии в телеге запасного пятого колеса и необходимости сменить зимние подковы.

– Действительно, – вздохнул ректор, – никакой памяти.

– Кроме мышечной, – поправил его Браунинг. – Отмотка!

– Ог-ог-и! – раздалось в ночном воздухе, и повозка, волоча за собой призрачные лошадиные силы, понеслась задом наперед по маршрутам извозчика.

Оказалось, что за вечер Горландец успел совершить несколько ходок по маршрутам «базар – вокзал», «кафе – мороженое» и «поехали – покатаемся», а также бессмысленно помотаться по окрестностям в поисках нужного поворота.

– Стойте! – вдруг воскликнул Харлей. – Вижу след заклинания Торшерус! Здесь была Амели.

– И Мергиона тоже, – Клинч показал на сбитый камнем указатель «Стоунхендж, пять миль». – Эй, Бальбо, подъем!

Литератор сонно заморгал:

– Уже приехали? Так быстро?

Песочный Куличик садится на нору

Последний раз такую суету Сен видел на кухне Первертса, когда в нее прорвались хочуги. Только тогда в суете участвовали пять человек, а сейчас – полсотни философов. Два десятка мыслителей ринулись к точке предполагаемой посадки летящего собрата, собираясь его поймать, остальные – от этой точки, в надежде не получить несколько центнеров разумного камня себе на голову.

Всего за три секунды травматизм в племени каменных философов превысил тысячелетнюю норму.

Тут надо отметить, что слово «ринулись» в отношении каменных философов представляет некоторое преувеличение. То есть в каком-то смысле они ринулись, но походило это скорей на замедленный повтор интересного эпизода регбийного матча.

Аесли дернулся было в сторону, но понял, что если побежит, то непременно будет задавлен. Поэтому он сохранил неподвижность, вытянулся в струнку и лишь слегка повернул голову. На месте запуска летающего постового появилась нора, в которой, как выяснилось, могут легко застрять два первокурсника, если бросятся в нее одновременно. Рядом Белка и Амели соревновались в искусстве высоких радостных прыжков.