90-е: Шоу должно продолжаться 11
Шрифт:
— Так зима же была! — Шемяка обнял хозяйку пункта проката. Нда, на ее фоне он смотрелся тщедушным недокормышем.
— Так и что? — возразила женщина, похлопав Шемяку по спине могучей ручищей. — Раньше тебе это не мешало! Рюкзак на плечи, на лыжи встали, и в поход, а?
— Возраст уже не тот, — вздохнул Шемяка.
Мы с Евой, помалкивая, слушали, как они перебрасываются дружескими подначками пополам с кусками каких-то дежурных воспоминаний. О местах и людях, про которые я и знать не знал.
По ходу дела стало понятно несколько вещей — и Шемяка, и Вера Павловна — старые туристы,
Интересно. Люблю такие штуки.
— Так это ты что же, молодежь собрался вести? — Вера Павловна наконец-то обратила внимание и на нас с Евой.
— Тссс! — Шемяка стрельнул в нас глазами и хитро улыбнулся. — Они ребятишки нежные, их нужно потихоньку приучать! Не спугни мне их!
— Ну давай уже, выкладывай, что хотел? — напрямик спросила Вера Павловна, и стало понятно, что расшаркивания и реверансы закончились.
— На сколько, говорите, человек? — Вера Павловна облокотилась на прилавок, и он жалобно скрипнул под ее весом.
— Для ровного счета, пусть будет двадцать, — сказал я. — На всякий случай.
— Таааак… — протянула хозяйка. — Семиместка есть хорошая. Еще плюс четверка. Она уже заслуженная такая, но парни сказали, что починили, когда вернули. Хватит столько?
— Так всего на одиннадцать получается, — сказала Ева.
— Молодежь! — хмыкнула Вера Павловна. — В семерке этой запросто могут хоть все двадцать поместиться. И еще танцевать можно будет!
— Да? — Ева с сомнением посмотрела на меня. Я пожал плечами. Турист я был откровенно так себе. Ну, то есть, случалось, конечно, выезжать в лес на шашлыки с палатками. Но это были уже совсем другие палатки. Легкие и на дугах. Неподъемные же тюки брезента у меня прочно ассоциировались только с армией, но там были другие стандарты.
— Берете? — грозно спросила Вера Павловна.
— Берем, — быстро ответил я. — А можно еще одну или две двухместных? На всякий случай…
— На всякий случай, — сморщила нос Вера Павловна. — Не на себе же тащить, отчего бы и не взять?
Вера Павловна сдвинула часть прилавка, впуская нас в складское помещение за дверью. Почему-то думал, что оно меньше…
— Стоек к палаткам нет, — Вера Павловна сунула мне в руки брезентовый тюк грязно-желтого цвета. — Это четырехместная. Она хорошая, но сначала проверьте, а то мало ли что. Топор-то есть?
— Да есть топор, что ты как эта самая? — возмутился Шемяка. — И котел есть. Хотя одно ведро было бы нелишним…
Вера Павловна и Шемяка метались между стеллажами и скидывали в кучу все новые и новые предметы. Ватные спальники-коконы, тощие спальники-одеяла с металлическими зубчиками давно разошедшихся молний по краями. Две темно-оливковых двушки, одна даже почти новая на вид. Еще одна двушка ярко-красная. Во всяком
Турснаряга на складе частично хранила запахи костра и леса. Застарелые такие. Будто тоже оттаивающие после долгой зимы.
Шемяка с Верой Павловной периодически брались отчаянно спорить. А я смотрел на растущую кучу шмоток и обдумывал, поместится ли это все вместе с нами и музыкальными инструментами в многострадальный пазик.
— Голубцы есть и каша перловая, — вполголоса сообщила Вера Павловна, когда Шемяка решил, что набрал достаточно.
— Откуда такое роскошество? — хохотнул Шемяка.
— Стратегические запасы, — подмигнула Вера Павловна. — Будете брать?
— Ну это как наш продюсер решит, — Шемяка развел руками и повернулся ко мне. И тут же стал яростно подмигивать и делать знаки лицом. Мол, давай, соглашайся немедленно!
— А сгущенки нет? — спросил я.
— Сгущенки ему, — хмыкнула Вера Павловна. — Вместо сгущенки мы давно уже берем детское питание. И дешевле выходит, и тащить легче. Так голубцы берете?
— Берем, все берем, — сказал я. — Сколько с нас?
Запихивая все эти тюки, мешки и коробки в багажник своей четверки и на заднее сидение, я испытывал смешанные чувства. С одной стороны, будет неплохо, если этот хлам нам не пригодится. С другой… Шемяка вон как оживился. И у Евы, я смотрю, глаза заблестели. Пожалуй, теперь придется где-то в процессе гастролей устроить нам походно-полевую ночевку. Со всякими там «изгиб гитары желтой» и прочей романтикой. Тоже, если задуматься, неплохой пункт программы. Только делать такой финт лучше поближе к концу гастролей. Чтобы мои солисты не охрипли раньше времени.
Холл «Буревестника» сегодня был похож на филиал цыганского табора. Вещи свои каждый приволок в чем было — в спортивных сумках, в чемоданах, в рюкзаках-шариках. Плюс к этому — чехлы с инструментами, кофры, моники, пучки проводов… «Ангелочки» и «Цеппелины» галдели, размахивали руками, перебегали с места на место. Оживление царило такое, как на перемене перед школьной столовой.
Кроме, собственно, музыкантов, притащились еще и какие-то девицы, старшие родственники и прочие непонятно какое и к кому имеющие отношение личности. Шемяка на своем пазике еще не подъехал.
— Детский сад какой-то устроили, — буркнула Наташа и скрестила руки на груди. — Блин, мне сегодня утром мама весь мозг вынесла…
— Маме положено, мама беспокоится, — философски заметил я.
— Прикинь, она хочет, чтобы я ей каждый день звонила и докладывалась, как у нас дела, — Наташа вздохнула.
— Прикинь, я перед вторым курсом пришла в универ тридцатого августа, — сказала Ева. — Расписание узнать и все такое. А там трутся аспиранты с кафедры археологии. В штормовках и с рюкзаками. И говорят: «А погнали с нами на разведку под Савельево?» И как-то все так внезапно получилось, что мы все загрузились в универовскую буханку и уехали. А в Савельево я с почты пыталась до папы дозвониться. Говорю: «Папочка, ты не переживай, я просто с друзьями на разведку уехала…» Как была, да. В платье и туфлях на каблуках. А Савельево — это…