95-й. Сны о будущем прошлом
Шрифт:
— А вы с папой ездили?
— Да. Познакомить вас надо, кстати. Когда ещё случай представится. Далеко вы забрались, на севера-то…
Она хотела спросить что-то, но у меня вдруг прям стрельнуло:
— А знаете что? Подумайте над переездом сюда, — мама Валя так и замерла с открытым ртом, — Погодите, не отказывайтесь. Там не будет перспектив. Поверьте мне. Успевайте, пока разбег по ценам на жильё не очень большой. Мы поможем вам. У Вовы особо возможностей нет из училища выходить — я помогу. Найду квартиру. Вы видите, можно купить совсем недорого, если постараться и поискать. Не хотите город — пожалуйста, у нас
— Оля! Ты что! — разморозилась мама Валя, — У нас же дом там, дача, стройка…
— Продать! Продать, пока это стоит хоть каких-то существенных денег. Иначе вы там увязнете.
Не знаю, чего моя дорогая свекровь ожидала от этого разговора, но вывезло меня вот так. И, по-моему, она решила, что я странная. Посмотрим.
28. В-Ж-ЖУХ — И ЗИМЫ НЕТ
ДА КТО К НАМ ПРИШЁЛ, НЕУЖЕЛИ?!
4 января 1996, вечер.
После обеда наши мамы, как и собирались, умчали на дачу. Надеюсь, не придётся им ниву из сугробов выталкивать, хе-хе. Хотя… с другой стороны, совместный труд — он же объединяет. Так говорил сам кот Матроскин, а он понимал толк в отношениях.
А на утро, оказывается, у мамы Вали уже поезд! Вот она внезапная! Так и не получилось их с папой познакомить. Ну, ничего, летом обещала со всем семейством приехать, там как раз и с Вовиным училищем как-то вопрос решится.
Мы пока про планы уйти из армии никому ничего не говорили. Зачем? Только крыльями зря хлопать будут.
5 января 1996
Проводили мы Вовину маму, и тут приволокся курьер. Здрассьте пожалста, тра-та-та, Ольга Александровна приглашается в Комитет по делам молодёжи (города Иркутска, естессно). И часы приёма.
Подумала, Вове говорю:
— Пошли съездим? Там на сквере горка стоит, давай покатаемся, а? Заодно!
Городская администрация-то рядом. А горку на сквере много лет строили чуть не трёхэтажную, так что и взрослых на ней каталось много, а уж тем более студентов. Я к тому же сегодня модная, маму попросила с дачи кусок линолеума привезти, вместо ледянки. А с изнаночной стороны у него даже типа войлок, кочки не так по афедрону бьют. И народу в будний день явно не много будет, не то что в новогоднюю ночь, сплошная демонстрация.
Поехали. А чего нам, молодым да бодрым? Подорвались да понеслись.
Разговор в этом комитете вышел какой-то невнятный, как будто они сами не знали, чего от меня хотят. Да что, да кого, а где ваш устав?
Какой устав, говорю, это ж неформальный клуб?
Я уж молчу о том, что клуб-то, условно говоря, есть, а меня-то в нём, вообще-то, пока нет, это ж я всё данными из прошлого будущего оперирую. А из всех местных контактов —
— Ой-ой, а как же мы с вами будем работать?.. — застрадала девушка, порылась в бумажках, записала данные моего паспорта (от безысходности, видать), сделалась какая-то облизанная и сказала, что будет разбираться с нашим вопросом. И позвонит. Попозже.
Наверное.
На этом я и пошла. Да и пусть разбираются, хрен с ними. Вообще сейчас голову забивать не хочу. Хочу с горки кататься. Вот.
Вечером я вызвонила (наконец-то!) Анну. Припылила домой, неуловимая наша!
— Алло, — говорю, — Смольный! Ты, мать, где была? Я, панимаишь, с новогодней ночи начиная телефон обрываю. Хотела тебя на горку позвать, да на лыжах. А тебя всё нет и нет.
— С горки я могу! Хоть щас пошли. А на лыжах — ой, не-е-ет… Да мы Новый год у Зинки встречали. Потом маман сопровождала по гостям. А вчера на дачу к Ирке ездили.
Ой, точно, был же разговор про эту дачу. Все силы мне пришлось собрать, чтобы вежливо отказаться от столь привлекательного мероприятия. Ну не могу я с тупыми девицами общаться…
— Ну вот, а сейчас попу в горсть и несёшься к нам. А то все каникулы пройдут!
Анна рассказывала мне, как они встречали Новый год. Главное, откровенно не креститься. Я ж помню, каким мудаком становился Зинкин странный муж, выпимши. Мог внезапно орать начать, стёкла ломать. Мда. И на какой почве они с Димкой сошлись, они ж совершенно разные? Димка умный, уравновешенный, с юмором, а этот… А, они же в одном дворе выросли, точно.
Ну, короче, не суть. Главное, что у Ани с Димкой составилась симпатия. Но они прям не как мы — порядочно дружили, держались за ручки. Я даже не знаю, они вообще целовались-нет, мне что-то неудобно было спрашивать.
— А мы в сам новый год здесь гуляли, на горке, — поделилась я, — Даже подрались слегка.
— Чё, серьёзно? Прямо подрались? По-настоящему?
— Ну, Вова подрался.
— Да какое там «подрался»! — крикнул от компьютера Вовка, — Так, выползло несколько пьяных утырков…
А ещё я пожаловалась, что времени на всё не хватает, атас просто. Особенно с этими зазывальными брожениями. Сейчас каникулы закончатся — и что, снова ползать? Часа два-три ведь съедается каждый день!
Аня на минуту задумалась:
— Слушай, а ты не хочешь девчонок позвать?
— Каких девчонок? — что-то я не сразу въехала.
— Ну, девки наши. Наташка, Ленка Семёнова. Они же постоянно на Урицкого подрабатывать бегают. По четыре, по пять часов ходят. Но им платить, конечно, придётся.
— С матюгальниками, что ли?
— Ну, да, я тебе про что говорю.
Надо же, а я и не знала. Я вообще, честно говоря, особо не стремилась внутри институтской группы отношения завязывать, поэтому и не в курсе была, кто чем дышит. И нельзя сказать, что это из-за моей странной ситуации. Я, в общем-то, и раньше такая была — вещь в себе. Книги интереснее людей и вот это вот всё. Одна единственная подруга полностью перекрывала мою потребность в общении. А теперь у меня ещё и Вовка есть — я прям, считай, вдвойне была счастлива, так что институтские друзья не возникли.