99 имен Серебряного века
Шрифт:
Летом 1920 года в санаторий для работников науки и литературы (особняк в 3-м Неопалимовском переулке), в райское местечко для тогдашней голодной Москвы, попали вместе Гершензон и Вячеслав Иванов, вместе буквально — в одну комнату. В этой комнате они работали, но постоянно между ними вспыхивали споры о религии и культуре, о смысле искусства и других философских материях. Споры, естественно, отвлекали от основной работы, и тогда по предложению Гершензона два видных деятеля Серебряного века решили письменно излагать друг другу свои мысли. Возникла переписка. Шесть писем из одного угла. И шесть встречных — из другого.
И переписчики были разные по своим мировоззренческим
«Соседушка, мой свет, напрасно маните Вы меня ласковыми увещаниями покинуть мой угол и перебраться в Ваш», — писал Вячеславу Иванову Гершензон. «Вы сирена, мой друг, Ваше вчерашнее письмо обольстительно…»
Цитировать эти удивительно интересные, полные интеллектуального блеска, письма не буду. Найдите. И прочитайте сами. Не хочу лишать вас предстоящего кайфа.
Рассказ наш подходит к концу. К концу подошла и жизнь Михаила Гершензона. Ходасевич писал: «Хворал он давно, но умер от внезапного ухудшения. Страдания были сильные. Он знал, что умирает, но конец наступил так быстро, что он не успел проститься с близкими. Похоронили его на скромном Ваганьковском кладбище. На его могиле можно было написать слова из послания Пушкина к Чаадаеву: „Всегда мудрец, а иногда мечтатель“».
Что еще добавить? Гершензон умер в возрасте 55 лет. В день его похорон было решено речей не произносить. Однако какой-то коммунист, естественно, в кожаной куртке, «кожанке», сказал о том, что, хотя Гершензон был «не наш», все же пролетариат чтит память этого пережитка буржуазной культуры. Александра Чеботаревская (сестра жены Сологуба) пыталась было заспорить с неожиданным оратором о том, что никакой он не «пережиток», а настоящее украшение культуры, но ее быстро увели: как бы «товарищ коммунист» не обиделся на ее слова.
Во всяком случае, не коммунистам (этим разрушителям русской культуры) определять место Михаила Гершензона в пантеоне российской культуры. Это еще, кстати, предстоит сделать, ибо, пожалуй, из всех деятелей Серебряного века Гершензон до сих пор не весь известен и не весь открыт, одних писем он написал за свою жизнь около четырех тысяч. Не все его работы изданы. Так что Гершензон еще нас ждет впереди…
ИЛЬИН
Иван Александрович
16(28)III.1883, Москва — 21.XII.1954, Цолликон, пригород Цюриха
В июле 1925 года Иван Ильин написал по-немецки анкету, небольшую автобиографию о себе:
«Русский, родился в Москве 1883.III.28. Дворянского происхождения; с материнской стороны — немецких кровей (Швайкерт фон Штадион, г. Виттенберг). 1893–1900 — классическая гимназия в Москве. 1900–1906 — изучение юриспруденции и философии в Московском университете. В 1909 получил звание доцента философии в Москве. 1910–1912 — учеба в Германии (Гейдельберг — у Виндельбанда, Ласка, Еллиненка, Геттинген — у Гуссерля, Берлин — у Зиммеля)
1917–1922 — неоднократно арестовывался советским правительством в ходе тяжелой борьбы за отечественную культуру и достоинство; в 1922 смертная казнь заменена высылкой и лишением гражданства. 1922–1925 живу в Берлине, работаю в научно-исследовательском институте как профессор».
Далее Ильин перечислял свои сочинения: «Идея личности у Макса Штирнера», «Философия Фихте как религия совести», «Архив фюр зюстематише философи», «Большевизм и кризис современного правосознания» и т. д.
Что нужно добавить? К октябрьскому перевороту 1917 года отнесся резко отрицательно. Идеолог Белого движения, автор манифеста «Белое дело». Убежденный монархист, однако Ильин не принимал черносотенства и крайне правых. Особенно резко высказывался о коммунистах: «Итак, способность коммунистов пугать, мучить, развращать и убивать людей — общеизвестна, но управлять и хозяйствовать они не умеют. Что такое наши заседания и комиссии. Это очень часто игра…»
«Третья общая черта всех коммунистов: это люди, жаждущие власти, господства, командования, социального и политического первенства. Эта потребность в них настолько сильна, что они освобождают себя от всяких законов и удержей…»
В Берлине, где Ильин провел первые 16 лет эмиграции, он издавал «Русский колокол», много писал и печатался. С приходом к власти Гитлера Ильину запретили печататься и выступать публично. С помощью Сергея Рахманинова Ильин перебрался в нейтральную Швейцарию в 1938 году и там продолжал свои философские изыскания и страстную публицистику. Главный его труд — «Аксиомы религиозного опыта» (1953). А уже после смерти Ильина были изданы две книги художественной прозы — «Путь к очевидности» и «Поющее сердце». Посмертным стал и двухтомник «Наши задачи», в него вошли 215 статей, написанных в 1947–1954 годах. «Наши задачи» — это по существу политическая программа философа.
«Мы Западу не ученики и не учителя. Мы ученики Бога и учителя самим себе. Мы должны не заимствовать у других, не подражать им, не ходить „в кусочки“, собирая на мнимую бедность. Мы должны искать „русского видения“, русского содержания и русской формы. Мы должны не ползать на коленях, а самостоятельно быть и творить, обращаясь к Богу», — вот характерное высказывание Ильина.
Он был православным философом. Пытался найти сочетание между рациональным и иррациональным, сознательным и бессознательным, или, как он писал: «скрещение и взаимопроникновение законов природы и законов духа».
Смысл философии состоит, по Ивану Ильину, в познании Бога и божественной основы мира, а именно в изучении истины, добра и красоты, как исходящих от Бога. Ильин объяснял упадок современного искусства недостаточным распространением религии среди народа и при этом высказывал надежду, что «опять наступит период религиозного возрождения, когда снова расцветет искусство».
Ильин был историческим и социальным оптимистом, верил в возрождение России: «Россия — не человеческая пыль и не хаос. Она есть прежде всего великий народ, не промотавший своих сил и не отчаявшийся в своем призвании. Этот народ изголодался по свободному порядку, по мирному труду, по собственности и по национальной культуре. Не хороните же его преждевременно. Придет исторический час, он восстанет из мнимого гроба и потребует назад свои права».