999 Душ в моей копилке, не хватает только твоей
Шрифт:
– Быть сыном Господа оказалось не так весело, да? – скалю зубы, но все же чувствую легкую, практически невесомую жалость к этому человеку, которому досталась не лучшая судьба.
Я так и просидел на соседнем камне, наблюдая, как солнце иссушает его губы, волосы липнут ко лбу, рассудок медленно покидает его голову. Вижу подходящего стражника с золотым копьем, понимаю, что дни Джуса сочтены, и пришло мое время.
Подхожу к центральному кресту, медленно касаясь центра живота. Душа податлива, светла, радостно идет ко мне на встречу, а после утопает
– Прощай, полагаю, годы жизни с душой и меткой сына Божьего прошли сладко, – отсалютовал я ему, параллельно кивая подошедшему стражнику. Отворачиваюсь и ухожу прочь, слышу за спиной хлюпающий звук, с которым острие входит под ребро и пронзает сердце.
– Не видать тебе Рая, да и в Аду не погоришь. – бросаю напоследок, уходя прочь.
***
Европейский континент, 136 тысяч лет после изгнания людей, 999 собранных душ
999 в моей копилке, не хватает одной, меня будоражит это чувство практически вернувшихся сил и такого желанного отмщения.
Хотите верьте, хотите нет, но мы с Люцифером не виделись все эти годы. Разумеется, я замечал его в толпе поклонников и поклонниц, всех этих пресмыкающихся созданий, которые потом не моются всю оставшуюся жизнь, лишь бы их одежда продолжала носить приторно-горький запах моего родственника.
Но, ни разговоров, ни пересечений взглядов не было. Ничего, словно не мы вместе поднимали Ад с колен. Конечно, Лучезарный приложил к его созданию больше сил, но я тоже не просто рядом стоял. Поэтому, могу сказать, что мне даже как-то по-человечески обидно, хотя раньше подобное чувство было мне неведомо.
Наверное, именно поэтому я сейчас коротаю свою жалкую вечность в одной корчме в недавно появившемся Киеве. Неплохой городок, люди веселые, задорные, правда пьют безбожно много, но опять же, кто в их время не пил?
– Николай, выпей со мной за рождение сына, – басит только вошедший мужик и хлопает меня по сероватой рубахе.
– Да неужели сложно было запомнить, что меня зовут Никаэль, – ворчу себе под нос, но все же улыбаюсь работяге и с согласием киваю.
Я живу тут уже более десяти лет, конечно местные могли заметить, что мое лицо чудесным образом не меняется под влиянием времени, но если запахнет вилами и топорами, я быстро смоюсь.
Ад мне осточертел за последнее тысячелетие, восхваление Люцифера перешло грань дозволенного и стало просто абсурдным. Прямо у моего дома воздвигли памятник в полный рост, где братец, словно путеводитель ведущий за собой людей, указывает рукой вперед.
Статуя поистине великая, размер грандиозен настолько, что окна моего третьего этажа упираются прямиком в его ангельско-демонский пах. Зрелище не для слабонервных, остальные комментарии излишни.
Вот я и решил перекантоваться у людей. После смерти Джуса остался в Иерусалиме, когда он пал, перебрался в Киев, чтобы вкусить больше различной людской культуры. Хотя я и мог подсобить древнему городу и помочь отбить его у крестоносцев, но что-то
Однако меня не переставал волновать тот факт, что светлые души перестали рождаться. Их просто нет, прошла практически тысяча лет, а я ни разу не ощущал манящий меня запах.
Нервы иногда шалили, я дергал себя за волосы, напивался вдрызг хмельных настоек русичей вместе со своим, так уж вышло, другом Кузнецом Михеем.
Он не задавал вопросы, просто молча трепал по плечу или волосам и говорил забавную фразу.
– Переживется, Никола, все переживется, главное верить, – и целовал свой рунический амулет.
А во что мне верить? Людям легко, у них тут вера на вере, и хотя бы одна была реальной. Могут верить, во что вздумается. Они даже сделали из Джуса святого и начали распространять религию джусианство. Надо же как я неосторожно сдвинул течение верований у людей.
А мне вот не в кого верить кроме самого себя и своей цели.
А что если таков закон, не больше 999 светлых душ может появиться за всю историю. И что если брат знал об этом и просто одурил меня, внушил надежду и сейчас, усмехаясь, кривит губы.
Ну что ж, придется подождать еще немного, больше ничего не остается.
Михей грузно падает рядом со мной, опираясь на деревянный стол. Это заставляет меня выйти из череды самобичевания и погрузиться в пелену выпивки, жирной закуски и общения со смертными.
– А зааааа окноооом цветет сиреень, – затягивает кузнец песнь, а я, не чураясь чужих взглядов, подхватываю, тряся кружкой с медом, рискуя все разлить.
– А ветеееер воет в бооожиий день, – растягиваю слова.
Настроение немного поднимается, я забываюсь, радуясь, что узнал Михея, он достоин быть бессмертным и вечность выпивать со мной в Аду.
***
Я давно покинул Киев, не желая накликать беду на семью Михея, моя молодость сдает и меня с потрохами и может сделать его причастным к общению с чертом.
Но я не мог не вернуться, слишком важный повод, я должен попрощаться с моим другом.
Мне удалось ранее познакомиться с людскими кладбищами, видел, как кузнец с поникшей головой хоронил своего старшего сына, погибшего от лап забредшего к
людям медведя.
А сейчас я сам решаюсь взглянуть на процессию, ведь Михей отправился на Небеса, да-да, именно туда. Я следил, чтобы ни один бес или падальщик не смел его тронуть, душа работяги осталась при нем и обрела бессмертие.
Он умер тихо и мирно в своей постели от старости. 65 лет, хах, чих в моей личной жизни, но для Михея это бесценные годы проведенные в родном городе, со своей семьей.
Уверен, он ни о чем не жалеет, ведь жил праведно и честно.
Я вижу, как, наспех сколоченный из деревяшек гроб опускается вместе с мертвым телом под землю. Люди, окружившие могилу, расступаются, когда я в демонском одеянии подхожу ближе и склоняюсь над сырой землей, захватываю горсть широкой ладонью и бросаю ее на крышку. Слышу глухой звук удара.