A and B, или Как приручить Мародеров
Шрифт:
Сириус уважал мертвых, но не уважал обычай хоронить в землю. Он считал, что мертвый воин должен быть сожжен. Но когда дело коснулось Беаты… какого черта?!
— Эмили, — тихо сказал он, не отворачивая лица от кострища.
— Да.
Сириус скосил на нее глаза. Он не задал ей вопрос, но она поняла его мгновенно.
— И плевать на всех, — тихо прошептала она.
Серена наблюдала за Сириусом украдкой. Ждала того, что он сотворит какую-нибудь глупость и надеялась, что его от этого удержит Эмили. Но Сириус вел себя нормально. Подавленно, сердито и угрюмо, но сейчас это было нормальным.
Судьба сама, словно только того и ждала, подкинула миссис Спринклс возможность.
Одна из колдуний была ранена, когда Серена с отрядом выслеживала Сивого. Ранена несмертельно, но очень нехорошо. Когда они дотащили ее до лагеря, было слишком поздно, и тогда Серена так кстати вспомнила предложение Люциуса. Речь она придумала быстро и также быстро воплотила мысль в реальность.
Перед смертью она дала погибшей Оборотное зелье на крови Беаты. И продолжала его вкалывать ей в вену до самого прощания. Девушку звали Анастасия, у нее было несколько дальних родственников, совсем не было близких, и она согласилась. Она сказала, что если ее смерть поможет кому-то, она согласна уйти безымянной. Храбрый поступок наивного юного дитя, и Серена была благодарна ей безмерно.
Так просто…
Гости вошли в дом, чтобы выслушать речь Табаты, выпить меду и взять по цветку белоснежной акации, которые принято было возложить на костер вместе с уходящей. Они тихо переговаривалась, и Серена была уверена, что если кто здесь и упомянул Беату, то только в вопросительном: «Напомните, а кто это?..» Это была дань традициям, но Беата никогда на самом деле не принадлежала этой земле, и эта земля почти забыла ее.
Серену трясло. Проще всего это было списать на трагедию матери, потерявшей дочь, но только Ева с Медведем знали, о чем она думает сейчас. Серена заметила отсутствие Сириуса лишь через несколько минут, судорожно огляделась, но и Эмили нигде не было видно.
Ева, глядя в окно, поверх плеча Серена, лишь присвистнула.
Серена обернулась.
На огромном возвышающемся кострище на льняном покрывале одиноко возлежала ветвь кипариса. И все.
Серена застыла.
— ГДЕ ОНА? ГДЕ МОЯ ДОЧЬ, ВАШУ МАТЬ?! — рявкнула она не своим голосом.
Сириус бережно держал Беату на руках, продвигаясь вперед по лесу под надежной защитой магии Паркер. Рука Беаты безжизненно моталась из стороны в сторону, а на лице осталось выражение бесконечного спокойствия и мудрости.
— Они очень скоро найдут нас, — безо всяких эмоций сказала Эмили. — Это их лес.
— К черту. Мы успеем раньше.
— Ты идешь к одному из порталов, да?
— Чертовски верно, подмечено, Паркер. Мы сваливаем отсюда.
Сириус даже не думал о том, почему все так гладко выходит. Он верил в то, что делал, и эта вера вела его стальной рукой прямо к цели.
— Куда трансгрессируем потом?
Сириус помолчал.
— Не хочу, чтобы ее прах топтали ублюдки, которые ее даже не знали.
Когда они прошли через портал, Сириус перекинул Беату через плечо, взглядом показал Эмили, и та схватила его за запястье. Сириус взмахнул палочкой очень время — через мгновение после
Эмили отпустила руку Сириуса и шагнула вперед.
— Господи боже, — тихо выдохнула она.
Ревущее ирландское море окутало Эмили ветрами, грохотом прибоя и необъяснимой, исходящей от воды мощью. Они стояли на вершине утеса острова Мэн, на противоположной стороне от возвышающегося вдали маяка, и вода взлетала до самого краешка утеса, холодя кожу. Страшной силы волны обрушивались на берег под ними, с такой яростью опадая на землю, словно пытались расколоть ее.
— Шторм, — сказал Сириус, опуская Беату на землю перед собой. — То, что нужно для нее.
Эмили обернулась, обняв себя руками.
Сириус опустился на колени перед Беатой, взял ее руку в свою ладонь и начал что-то говорить. Эмили видела лишь то, как скорбно и порывисто шевелятся его губы, слова же заглушал прибой. Ветер трепал его черные волосы, они то падали на глаза, превращая его лицо в черную зловещую кляксу, то взметались в воздух, и тогда Эмили видела, какой болью и ненавистью горят глаза человека, который казался ей сейчас совершенно незнакомым.
В воздухе тянулись бесконечные вязкие минуты, но вот Сириус наконец-то смолк и повернул голову к Эмили. Будто бы окаменевшее лицо с двумя горящими злобой глазами смотрело на Эмили выжидающе, а она именно в этот момент совсем растерялась.
— Что мне сказать? — у Эмили сел голос, и Сириус не должен был ее услышать. Но он, наверное, понял и так.
Он лишь помотал головой, с трудом, будто отрывая кожу от кожи, он опустил руку Беаты рядом. Подтянулся на руках к ее голове и начал остервенело расплетать косы. Эмили смотрела на это без грамма эмоций на лице. В этом море, в этом шторме, в этом Сириусе хватало чувств на них двоих, и Эмили была рада, что он может дать Беате, то чего никогда не могла она. Пусть Беата и была уже… не с ними.
Эмили сделал шажок вперед, и ветер порывом подтолкнул ее в спину, так, что она едва не упала вперед.
И тогда она начала плакать.
— Беата… Прости меня… — Эмили что-то залепетала, заломив руки, часто и судорожно вздыхая, и вдруг вызверилась: — Да какого хрена?! Ты мне была как сестра! Я так тебя любила, господи… Зачем ты ушла?! Какого хрена ты бросила нас всех?! Ты одна черт побери верила, что все выйдет, что мы справимся с этим дерьмом! Как нам без тебя в это верить?! КАК?!
Ее слова прорывались через ветер к Сириусу, и он вздрагивал при каждой фразе.
Расплетенные волосы Беаты взметались над землей, будто пытались поднять ее над всеми и унести прочь отсюда. А Эмили стояла и как дура орала на нее изо всех сил, пока не осипла в конец и все-таки не упала на землю у ее ног.
— Трансфигурируй ее одежду, — тихо сказал Сириус в ухо Эмили, подойдя близко-близко и как-то по-братски придерживая ее за плечи.
— Что? — Эмили так удивилась, что перестала плакать.
— Ты же не хочешь, чтобы последние тряпки, которые были на ней, были похожи на старую простыню Филча? — Сириус усмехнулся, и усмешка вышла криво, как у человека с наполовину парализованным лицом.