А может, это просто мираж… Моя исповедь

Гулькина Наталия

Несмотря на клятвы Симы чуть ли не содержать нашу гипотетическую семью, мои родственники оставались непреклонными. И я отправилась в больницу. Среди взрослых женщин я окончательно почувствовала себя потерянной и несчастной. Боже! Как мне было стыдно! Казалось, что все они забыли про собственные аборты и заняты только тем, что разглядывают меня, зверюшку-малявку, умудрившуюся в свои пятнадцать лет вляпаться в такую нехорошую историю. И это в СССР, где секса не было по определению. Потом был яркий свет, доктор, надевающий мне на лицо маску с эфиром, и провал…

Шекспировские страсти

Мама с бабушкой переживали, что у меня впоследствии не будет детей. Сима тогда обиделась,

и они перестали созваниваться с мамой. Мои по-прежнему продолжали меня пилить, хоть из дома беги. Мне и так было плохо, а тут еще и отношения с Сережей из-за этих скандалов разладились, и он стал от меня отдаляться. Я видела, что у нас уже не те отношения, и очень переживала по этому поводу. В конце концов мы расстались. Для меня это была страшная трагедия. Я полностью отдавалась своим чувствам и тяжело воспринимала разрыв. Я все время плакала, каждый день приезжала в училище зареванной. Через друзей я передавала Сереже письма и всячески пыталась возобновить наши отношения. Я приходила к нему, звонила в квартиру, а он открывал и говорил:

– Что тебе нужно? Уходи, – и закрывал дверь перед моим носом.

Я чувствовала себя подавленной, разбитой и несчастной.

Факт беременности в училище, к счастью, не всплыл. Там все, включая учителей, знали о наших отношениях: этакие Ромео и Джульетта. Такая пара была единственной во всем училище. С момента начала наших отношений Сергей, если был в училище, всегда заглядывал в мой класс и спрашивал:

– Наташа, ты скоро освободишься?

– Силаков, закрой дверь, – отвечали ему преподаватели.

А тут вдруг все резко прекратилось, и это тоже заметили. Крыша моя окончательно со мной распрощалась, я перестала разговаривать с людьми, перестала учиться и гулять.

Однажды на вопрос моего классного руководителя, что со мной в последнее время творится, я разрыдалась на весь класс. Изо всех сил старалась подавить в себе всхлипы, но они с остервенением вырывались из горла, и я ничего не могла с собой поделать!

– Возьми себя в руки, – прикрикнул он на меня, – и пойди сейчас же умойся!

Я выбежала в туалет, и тут же за мной следом вошел учитель.

– Наташа, что случилось?

– Он меня бросил, – и я рассказала ему все, что произошло со мной за последнее время.

Выслушав мою историю, учитель посоветовал:

– Прекрати за ним бегать! Прекрати ему названивать. Хватит реветь, возьми себя в руки. Ты должна понять одно: когда женщина бегает за мужчиной, он перестает ее любить. Как только ты остановишься, перестанешь его замечать, поверь мне, он сделает все, чтобы вернуть тебя обратно.

Я послушалась, перестала звонить, перестала приезжать – все отрубила, сидела дома, ездила заниматься в свой вокально-инструментальный ансамбль. Я пережила две недели без него, стала успокаиваться, и постепенно стала проходить дикая боль обиды. У меня уже не было желания встречаться с ним. Всё улеглось.

И вдруг появляется он и говорит:

– Я без тебя жить не могу, я тебя люблю! Нам на роду написано быть вместе. Я никогда не прощу твоему деду, что заставил тебя сделать аборт.

Но теперь уже я встала в позу и выставила его за дверь. Ситуация поменялась: теперь у Сергея крышу сорвало. Он часами сидел на моей лестничной клетке, много курил, исписал все стены в подъезде надписями «Ната + Сергей = любовь», но я была непреклонной. В один из дней мне позвонила Серафима и сказала, что Сергей стал сам не свой, не ест, не пьет, часами лежит, уткнувшись в подушку. «Я за него очень опасаюсь. Как бы чего плохого не случилось. Может, простишь его, если не разлюбила?» Эти слова тронули меня, и мое сердце сжалилось над безутешным Ромео.

Опять закрутились отношения, но что-то в них надломилась, я уже не испытывала тех пылких чувств, как прежде. Сергей это видел

и, перед тем как уходить в армию, спросил:

– Ты меня дождешься?

– Конечно, – ответила я.

Я понимала, что хоть и нет уже того огня, дикой страсти, которая была, но я его люблю и счастлива, что мы опять вместе!

Сима снова закармливала меня. Я сумками носила домой еду от нее. Сергея отправили служить на три года в Польшу. Не было ни одного дня, чтобы мы не писали писем друг другу. Каждый день в очередном письме я описывала, как прошел мой сегодняшний день, рассказывала, куда ходила, что делала, как мама, как бабушка. Он мне тоже писал про построение, зарядку и учения.

У меня дома были огромные, перевязанные веревочкой стопки писем от Сергея. Моя бабушка говорила:

– Господи, угомонитесь уже, что вы пишете каждый день друг другу!

– Мы так хотим, наши письма сближают нас.

Мираж любви

А тем временем моя учеба подходила к концу, у нас началась практика, и я попросилась на практику поближе к дому, на телефонный узел АТС-433. Конечно, работать и умереть на телефонной станции я не собиралась. Чем бы я ни занималась, музыка всегда шла параллельно. Я по-прежнему пела в своем ВИА, сочиняла песни под гитару и ходила на практику. Время тянулось очень медленно. В мои рабочие обязанности входило не только сообщать о поломках, но и справляться с ними самой. Работая электромонтером станционного оборудования, ты сидишь в белом халатике, отвечаешь на телефонные звонки. А у нас была шаговая и квазиэлектронная станция. Допустим, снимаешь дома трубку, а там идут короткие гудки, и ты не можешь набрать номер. Значит, это залипло реле. В этом случае звонили в бюро ремонта, которое передавало нам заявку. Мы ее принимали, смотрели, где срабатывал красный сигнал, бежали туда и, грубо говоря, разлепляли это реле.

С паяльником, канифолью и оловом я дружу уже много лет. Я научилась паять и даже ремонтировала дома телефон и антенну телевизора. Я все умею делать: паять, вешать карнизы, чинить люстры, телефоны. Может быть, это все мне и мешало быть хрупкой и слабой женщиной?! Чем кого-то попросить помочь, я скорее все сделаю сама.

На телефонном узле узнали, что я хорошо пою, и попросили поучаствовать в новогоднем празднике – я, конечно, с радостью согласилась. И когда я стояла на сцене и пела песню «Синий-синий иней лег на провода», то обратила внимание на одного симпатичного паренька, который был явно старше меня. В костюмчике, при галстуке, он не сводил с меня глаз. В этот вечер мы так и не познакомились, но я его почему-то запомнила. А когда на нашем телефонном узле мы стали отмечать праздник, то оказалось, что мы с ним работаем в одном здании, только на разных этажах, и Коля Гулькин – так его звали – инженер, а я всего лишь электромонтер. Он сел со мной рядом, подливал мне сок, предлагал разные салаты – словом, стал ухаживать. Я поймала себя на мысли, что мне это приятно. Потом он стал чаще приходить на мой этаж, а девчонки стали подтрунивать надо мной, мол, жених-то какой завидный: и инженер, и работящий, и руки откуда надо растут, и мама у него не последнее лицо на телефонном узле, поговаривают, будто у нее роман с самым главным начальником. «А это и тебе открывает новые горизонты».

– О чем вы? У меня жених в армии.

– Какая армия? Посмотри на Николая. Вот по-настоящему завидный жених! Ты что, не упускай, у него такие перспективы… Он на тебя глаз положил!

Мне было 17 лет, девушка, как говорится, в самом соку. Мы писали с Сергеем друг другу письма, я его ждала, но тут мне понравился конкретный человек, который был рядом.

Как-то раз у меня дома сломался кран, я сказала об этом Коле, и он предложил:

– Давай я приду и починю.

– Хорошо, – ответила я.