А может, в этот раз?

Бреттон Барбара

– Что это его так озаботило? – пробормотал Слейд.

– Откуда мне знать, – пожала плечами Марина. – Я всего лишь его жена, а не духовник.

– Не говори так, любовь моя, а то у меня опасно разыгрывается воображение.

В тот момент Марине было все равно, что подумает Слейд.

Ей было смертельно скучно находиться здесь, посреди пустоты, пленницей обстоятельств, над которыми она была не властна. Единственным занятием, способным хоть как-то развеять тоску, могло бы стать изучение тех людей, не­вольной заложницей которых она

оказалась.

– Ты знал Кристину в то время, когда она была заму­жем за Джозефом?

Слейд откинулся назад, закинув руки за голову, а длин­ные ноги протянул вперед.

– Хотел бы, но не довелось. Однако я не раз пытался представить эту парочку вместе, и получалось у меня всегда черт знает что!

– Я тебя понимаю, они очень разные, и все же у меня такое ощущение, будто они очень любили друг друга. Слейд изучал мыски своих видавших виды кроссовок.

– Красивые кожаные туфли цвета коньяка.

– Слейд, ты о чем?

– О паре туфель, на которую я положил глаз.

– Какого черта ты заговорил об обуви?

– Стоит упомянуть Кристину и Бойскаута, и я тут же начинаю думать о тех дорогих туфлях.

– Ты очень странный человек, Слейд. Слейд рассмеялся:

– Я по крайней мере не прячу всякое барахло на чер­даке, любовь моя.

Марина чуть не вскочила.

– Я… Я не знаю, о чем ты.

– Так, ничего. Откровение одного воришки другому.

– Ты, должно быть, что-то напутал.

– Нет, не думаю, – сказал Слейд, нежно похлопав по кожаному футляру фотоаппарата. – Как там говорится? Лучше один раз увидеть, чем сто раз услышать.

Он, должно быть, лжет. Не может быть, чтобы он сфо­тографировал ее тайник. Лучше об этом не думать.

– Недостаток сна дурно сказывается на твоем вообра­жении.

– Оптика, часы нашего Бойскаута и пригоршня брил­лиантов Кристины. И это только начало. Мне стоит про­должать?

– Нет, – ответила Марина. – Этого хватит.

– Мне нравится решимость в женщинах. Тебе пред­ставилась возможность, и ты ее мгновенно использовала.

– Все не совсем так.

– Бедная миссис Кукумбо. Неудивительно, что ты решила вернуть мне одну из моих линз.

– Я нашла ее, – быстро проговорила Марина. – Ты должен был поблагодарить меня, а не обвинять неизвестно в чем.

– Попробуй высказаться начистоту. Полегчает.

Сердце у Марины готово было выпрыгнуть из груди.

– Ты все равно ничего не поймешь.

– Черта с два, пойму. Мы с тобой одного поля ягоды, Марина. Ни ты, ни я не имеем и половины того, чего хоте­ли бы.

Слейд понимающе улыбнулся и подмигнул.

– Но мы постепенно придем к тому, чего хотим, пото­му что умеем копить, не так ли?

Марина могла бы обрушить на Слейда поток оскорбле­ний, назвать лжецом и все прочее, отрицать все, дать ему пощечину и потребовать немедленных извинений. Но ей и в самом деле надоела навязанная роль маленького ничтоже­ства, женщины, оказавшейся замужем за человеком, кото­рый ее не любит,

и она решила, что неплохо бы немного поупражнять волю и ум.

– Да, – с улыбкой ответила Марина, – мы с тобой умеем копить на черный день.

– Вопрос в том, для чего нам копить, – сказал Слейд и вопросительно взглянул на Марину – та кивнула ему, давая знак продолжать. – Я был беден, Марина, и, черт побери, мне это совсем не нравилось. Но у меня сложилось впечатление, что ты и понятия не имеешь, что такое жить в нужде.

– Посмотри на меня, – предложила Марина. – Ви­дишь, во что я одета? Ты должен был догадаться, что я небогата.

Слейд смерил ее взглядом:

– Хороший ход, любовь моя, но я не такой простак. Выбор одежды для тебя вопрос тактики, и не более.

– Откуда ты знаешь?

– С такими, как ты, я встречался раньше. Серые мыш­ки с претензиями на социальную совестливость.

– Ты позволяешь себе слишком многое!

– Но ты сама захотела быть серой мышкой. Модная стрижка, чуть-чуть косметики… Марина махнула рукой:

– Я совсем не об этом. Ты говоришь о социальной справедливости так, как будто эти слова – пустой звук.

– Так и есть: клише для политиков. Говоря о социаль­ной справедливости, умные люди набивают карманы и при­писывают нули к банковским счетам.

– Как цинично.

– Я не циник, милая, я – реалист. И бедный человек меня бы понял. – Слейд победно улыбнулся. – Вот так я и узнал, что ты родилась с серебряной ложкой во рту.

– Привилегии и деньги не одно и то же, – неожидан­но для самой себя сказала Марина: вместо того чтобы зани­маться софистикой, надо бы закрыть тему.

– Для меня нет никакой разницы, родился ли человек с громким титулом или кругленькой суммой на банковском счете. Одно предопределяет другое.

– И ты собираешься рассказать о том, что знаешь, моему мужу? – спросила Марина, больше опасаясь, что об украденных бриллиантах узнает Кристина.

– А что, надо рассказать?

Марина в ответ всего лишь улыбнулась:

– Тебе решать.

Мнение Джо о ее моральном облике меньше всего инте­ресовало Марину, и поэтому, узнай он обо всем, в ее жизни мало что изменилось бы, Кристина – другое дело. Слава Богу, Слейд об этом не знал.

– Ты могла бы убедить меня сохранить твой секрет в тайне.

– Я не собираюсь с тобой спать, если ты мне это предлагаешь.

Слейд рассмеялся, и Марина презрительно поджала губы.

– Ты грубая скотина, даже если мнишь себя любимчи­ком женщин.

– Ты не поняла, почему я смеюсь, любовь моя. Я собираюсь получить от тебя куда больше, чем ты предпола­гаешь, за соблюдение конфиденциальности.

Слейд перегнулся через стол и ущипнул ее за щеку.

– Я прошу не твоего тела, Марина, мне нужна твоя история. Ты не любишь этого престарелого Бойскаута, за которым ты замужем, и, следовательно, должна быть ка­кая-то чертовски серьезная причина тому, что вы вместе.