А мы любили
Шрифт:
– Мы в разводе, - отчего-то разоткровенничалась она, пока женщина усердно мыла полы.
– Да ты что?
– ахнула.
– А всем сказал, что муж. Обидел что ли?
– С чего вы решили?
– Ну, - затянула санитарка.
– Если бы не обидел, бывшим бы не был. А во-вторых все проблемы по-женски случаются по двум причинам.
– Каким?
– Обида на мужика или баба нахимичила, - вздохнула она.
– Я не совсем поняла. Какая баба и что нахимичила?
– Ну баба какая-нибудь левая, - пожав плечами, женщина бросила тряпку в ведро.
– Мужик у тебя видный, богатый. Мало ли кто
– Я в это не верю.
– А зря. Вон у меня муж ну такой потаскун был, так еще в 90-е одна его шалава мне на болезнь порчу сделала. А я все не могла понять, почему что ни праздник, я никакая. Лежала, загибалась, а он спокойно с ней гулять уходил, - санитарка успевала не только честь языком, но и работать.
– И что потом?
– Потом поехала к одной старухе в Иссык (городок неподалеку от Алматы), она надо мной почитала и всё как рукой сняло. Одно плохо - я быстро постарела.
– А муж?
– А муж гулял страшно, любовниц менял, а в полтинник как отрезало.
– Завязал что ли?
– Ага, рак простаты ему там все бантиком перевязал. Быстро сгорел, - без тени сожаления, выдала санитарка.
– О Господи. Сочувствую вам, - вздохнула Джамиля
– Давно это было, я уже смирилась, - вытирая у порога, заявила женщина.
Джамиля только промолчала и нащупала рядом пульт от кровати. Нажав на кнопку, она приподняла верхнюю часть койки и сразу стало как-то веселее. Про порчу больше не говорили, ведь Джамиля считала все это чушью. Она была уверена, что ее болячка появилась из-за гормонального сбоя или воспаления, которое она прошляпила. А может быть, всему виной сильный стресс. И ведь все было так хорошо: новая работа, первое интервью, возвращение в профессию. И как-то быстро все ее мысли заняла программа. У нее ведь запись через несколько дней, а она лежит в больнице!
Через минуту после ухода санитарки, дверь в палату снова открылась, и в нее вошел Даниал. Причем вошел, как себе домой, будто они одну комнату делят. Джама потянула легкое одеяло на себя и еще почему–то подумала, нормально ли она выглядит.
– Проснулась, - не спросил, а просто констатировал факт, взял стул, поставил его рядом с койкой и сел.
– Доброе утро.
Он улыбнулся и накрыл ладонью ее пальцы.
– Ты нас напугала, - сказал, улыбнувшись, а у Джамили сердце подпрыгнуло к горлу. Она не стала убирать свою руку, потому что в его голосе и глазах кроме мягкости была еще тревога. И она видела на его лице следы бессонной ночи: уставший взгляд, помятость и несвежесть. Но вместе с тем, оно было таким родным, что захотелось дотронуться до него пальцами, разгладить морщины на лбу и в уголках глаз. Необъяснимая, внезапная нежность теплой волной накрыла и не сошла, а оставалась с ней.
– Я сама испугалась. Кама, наверное, в шоке.
– Она была вчера до вечера, но Селин закапризничала дома.
– Господи, как нам повезло с детьми, да? Я совсем раскисла и только Кама держит меня.
– А еще теперь только она может принимать за нас решение в экстренной ситуации. Только Кама - наш ближайший кровный родственник. И мне пришлось вчера повоевать немного, чтобы мне разрешили тебя увидеть.
– Ты ночевал здесь, - теперь
– Кресло очень удобное, - отшутился.
– Не нужно было. Я же не ребенок.
– Я не мог уехать, - решительно остановил ее дальнейшие “но”, а затем вдруг взял ее ладонь в свою и поднес к губам.
– И сейчас не могу. Не прогоняй меня.
Сделав глубокий вдох, Даниал перестал бороться с собой и начал целовать ее пальцы - каждый по отдельности. Его Джама даже сейчас была прекрасна несмотря на бледность и круги под глазами. И она не выдернула руку, не накричала, как раньше, а лишь размеренно дышала, встретившись с ним взглядами.
Душевная боль как будто уже притупилась, но обида никуда не исчезла. И тем не менее, Джамиля позволяла Даниалу эту ласку, от которой, ей казалось, уходит боль физическая, а внутри сквозь бетонные плиты, завалившие сердце, пробивается крохотный зеленый росток.
И вдруг зазвонил телефон. Резкий звук нарушил тонкий, зыбкий контакт между ними. Джамиля повернула голову и увидела мобильный на тумбочке.
– Ты не мог бы…
Не договорила, потому что Даниал протянул руку, взял смартфон и отдал ей. Но перед этим увидел на экране имя Фархата и едва сдержал эмоции. Джамиля поджала нижнюю губу и прежде, чем ответить, посмотрела на него виновато и одними глазами попросила выйти.
Даниал бесшумно, яростно вздохнул, порывисто встал и вышел, тихо закрыв за собой дверь. Это были самые долгие минуты в больничном коридоре.
Глава 36. Цербер
Между тем, Джамиля набрала в легкие столько воздуха, сколько смогла и ответила на вызов.
– Привет, Фархат, - сиплым голосом поздоровалась она.
– Привет. Звоню просто узнать, как ты себя чувствуешь?
– Спасибо большое, вот только проснулась после реанимации. Но как ни странно чувствую себя нормально.
– Напугала ты меня вчера, - усмехнулся он.
– Думал, ласты склею.
Джама тихонько засмеялась и тут же поморщилось, потому что заболел шов.
– Еще раз спасибо за спасение.
– О как!
– и вновь невидимая, но хорошо различимая ухмылка.
– Игра слов. Уже выздоравливаешь. А цербер твой продолжает сидеть у двери?
– Что прости?
– Слышал, твой бывший муж сидит у палаты и охраняет тебя.
– Ах…это, - замялась Джамиля и тут же перевела тему.
– Это ведь ты позвонил моей дочке?
– Если честно, она сама позвонила, а я ответил. Но ты была права, она у тебя настоящий кремень.
– Железная леди.
– Да. И я рад, что ты в хороших руках, потому что, - он на секунду остановился, - потому что мы больше не увидимся.
– П-почему?
– опешила Джамиля.
– Потому что вчера я всё про тебя и себя понял. Ты однолюб, и это прекрасно. А я такой человек - проигрывать не люблю, но насильно мил не будешь. Поэтому выздоравливай и будь счастлива.
– Ты тоже будь счастлив, Фархат, - необъяснимая светлая грусть пронзила душу. Она действительно считала его хорошим человеком, но не героем его романа. Больно делать не хотела, однако так получилось.
– И я говорю это искренне, потому что ты заслуживаешь, чтобы тебя любили. Таким, какой ты есть. А ты настоящий.