А началось с ничего...
Шрифт:
Возле картофельного поля — лесок. Березки принаряженные: воскресенье сегодня. Желтые листья выделяются четко, как золотые монетки на зеленом сукне. И Сергей заметил про себя, что он соскучился по березам. Осень балалайку к празднику урожая настраивает: натянула паутинки и трогает пальцем легонько.
Семен Макарович, пока женщины устраивали стан, выпряг и пустил пастись корову, попримерялся к лопатам, которая ловчее, выбрал, другую подал зятю.
— Ну, благословясь.
И
Копал он быстро и расчетливо, лишнего не возьмет, будто сквозь землю видел, глубоко или мелко сидит гнездо. Выворотит его на левую сторону — вся картошка на виду. У Сергея так не получалось. Близко к ботве воткнет штык — режет аж хрустит. Далеко — остается половина. Выковыривать начнет остатки — опять режет. Семен Макарович косился, сопел недовольно.
— Дочь! Ты мужеву копку особо сыпь. Не чистить, не крошить потом, помыл — и в щи. А еще в деревне рос, причиндал.
Юлька складывала изуродованные картофелины в кучку, выцарапывала около нее «брак» и обидно хихикала.
«Тоже мне начальник ОТК нашелся», — хмурился Сергей, злясь на себя, на Юльку и на ее дорогого родителя.
— Ладно, зять, не копальщик из тебя, вози начинай помаленьку, один управлюсь, — распорядился Семен Макарович.
И опять наворочался Сергей. Насыпь, погрузи, стаскай в подпол. Не солома в мешках — картошка. Управились, когда добрые люди спать легли.
А на ужин пересоленные щи.
— Сегодня можно было что-нибудь и повкусней приготовить, — нехотя взялся за ложку Сергей.
— Не пропадать добру. Экономить надо.
— Экономить, экономить. Трое работаем и…
— Кабы ты не ел, а то ведь роток у тебя — ложка вон вместе с черенком влазит.
Ну, это уж слишком. Сергей кусок хлеба — об стол, горбушка сыграла да в щи, соленые брызги — на Семена Макаровича, тесть наотмашь ложкой по лбу зятя — ложка вдребезги, Юлька с Таисьей Петровной прыснули, Сергей вскочил, выстрелил сбитый стул, он пинком с дороги его — и во двор.
Из конуры выскочил ощеренный пес. Шерсть дыбом. Будто на чужого. Третий месяц знакомы, а тоже мировая не берет, рычат друг на друга. Сел Сергей на оглоблю двуколки и голову свесил. Раскаянья зашевелились.
«Не жилось холостому. Нет чтобы в институт пойти, уму-разуму сперва набраться… Семейной жизни захотелось. А семейка, видишь, какая попалась. В загсе давали дураку десять дней на раздумье — отказался. Вчера зарегистрировались — завтра на развод подавать. Но Юлька здесь при чем? Юлька не при чем, и ей живется у отца несладко».
Сергей закинул руки за голову, повалился на отлогое дно тележки и думал, думал, думал…
«Задушит же тебя
А Юлька так и не вышла и не позвала его в дом. Уже и озноб начал пробирать, и щели в ставне кухонного окна потухли. Спать легли. Семен Макарович не пустил, или она сама не захотела? Значит, и она меня не любит.
«Да-а… Даже не поинтересовалась: где муж. А вдруг я совсем ушел?»
Сергей устало поднялся с двуколки, цыцкнул на собаку и тихонько запробирался через горницу на цыпочках. Юлька спала мертвым сном. Он подвинул ее к стене, затормошил:
— Проснись. Ну-ка, проснись! Юлька… — Юлька ни рукой, ни ногой.
И Сергею вдруг стало стыдно за эту вспышку злобы к ней. Он осторожно лег рядом, потрогал холодное плечо, натянул на него одеяло. Тоже наломалась до полусмерти с картошкой. Не-ет завтра же идем искать квартиру. Прямо с утра. Чего тянуть? Так — дак так, а не так — дак шапку об пол и в середу домой, сказал бы майор Бушуев.
Сергей представил, что запоет Семен Макарович, когда узнает об их решении, и ухмыльнулся: пусть не воображает, что на его халупе свет клином сошелся.
А если Юлька не согласится? Родители все-таки.
— Юлька… Юля! — потормошил ее Сергей.
Но Юля так и не проснулась.
Хитрый человек Семен Макарович, все планы нарушил: выспаться дал, о вчерашней ссоре ни слова, лицо эдакое заботливо-доброе.
— Вы бы хоть в кино сбегали, ребятишки, а то совсем одичали, поди. Днем билеты дешевше.
Семен Макарович достал кошелек, пошуршал рублевками.
— Ты, зять, нонче вроде бы в отпуск на турбазу записался с женой?
— Да, — недоуменно посмотрел на Юльку Сергей и пожал плечами.
— Так вы, слышь, с кино будете идти, заверните, вычеркнитесь.
— Это почему?
— Не до отдыхов нам. Водопровод к зиме обязательно надо завалить, в погребе обшивка погнила, крышу менять опять же надо…
— А нам здесь не жить.
Семен Макарович, как будто ждал, что зять скажет, повернулся к Таисье Петровне, потыкал ногтистым пальцем в Сергея.
— Уходить собрались. Слыхала, мать?
— Пусть кружатся. — И дочери: — Не мыкалась по чужим людям? Отведай.