А небо по-прежнему голубое
Шрифт:
Вечером Фред и подоспевший Джордж заклинаниями выманили обеденный стол на улицу, как делалось всегда, когда Гарри и Гермиона гостили у семьи Уизли. Правда, сейчас Гарри с ними не было, но Джинни по секрету выболтала подруге, что в «Нору» заглядывал профессор Дамблдор и что-то долго обсуждал с её родителями, закрывшись на кухне. Так что приятель, похоже, скоро присоединится к их компании.
Гермионе было невыразимо приятно оказаться в кругу близких людей, но ещё приятнее — рядом с самым особенным для неё человеком. Когда стол уже занесли на кухню, а девочки вымыли все тарелки, Фред сунулся в комнату и поманил Гермиону за собой, на улицу. Снаружи их встретила вечерняя прохлада — глоток живительной влаги после жаркого, душного дня. Обстановка располагала к прогулке, и парочка направилась в обход «Норы».
— У нас была практическая часть экзамена по астрономии, когда люди Амбридж напали на профессора МакГонагалл… — нерешительно начала Гермиона, и на имени декана Гриффиндора её голос невольно дрогнул. — Это было ужасно, по-настоящему ужасно. Понимаешь, взрослые волшебники, присутствовавшие на экзамене, даже не могли вмешаться, опасаясь противостоять воле Министерства и нашей директрисе. Бывшей, хвала Мерлину.
Теперь дрожь страха в голосе девушки сменилась сталью решимости, и Фред, уже хотевший было привлечь Гермиону к себе и разрядить обстановку какой-нибудь шуткой, замер на полуслове, удивлённо взглянув на свою спутницу.
— Я слышала, теперь министр сменился, и, возможно, он будет достаточно умён, чтобы не повторить ошибок политики Фаджа, — с толикой презрения бросила Гермиона. Перед глазами у неё до сих пор стояли ошарашенные физиономии профессоров Тофти и Марчбэнкс, явно не знавших, стоит ли вмешиваться и перечить напавшим на профессора МакГонагалл министерским служащим, которыми руководила Амбридж. Выглядели дородные волшебники жалко.
— Не думай об этом, — посоветовал Фред, когда молчание затянулось. На улице похолодало, и ночной воздух теперь не ласково скользил по коже, а покалывал её мелкими иголками. Контраст с дневной жарой был просто удивителен. — Пойдём в дом.
У спальни Джинни юноша коснулся лба Гермионы быстрым поцелуем и отступил на шаг, прислонившись к стёртым перилам лестницы и разглядывая шершавую дверь, за которой скрылась мисс Грейнджер, на прощание шёпотом пожелав Фреду приятных снов. Соседка по комнате уже спала, хотя в её намерения явно входило дождаться возвращения подруги: на кровати Джинни осталась иллюстрированная книга, посвящённая команде «Холихедские Гарпии» (девушка буквально бредила ею), вся усеянная разноцветными выцветшими закладками. Смутно улыбнувшись, Гермиона осторожно убрала книгу на прикроватную тумбочку и едва сдержалась, чтобы не пощекотать высунувшуюся из-под цветастого лоскутного одеяла пятку Джинни.
В «Норе» ей всегда было легко чувствовать себя спокойной, безмятежной. Возможно, влияние оказывала сельская местность со своими пасторальными пейзажами, или быт семьи Уизли, царившая в доме домашняя обстановка или же что-то ещё — в любом случае покосившийся домишко близ Оттери-Сент-Кэчпоул давно стал для Гермионы одним из самых безопасных и близких сердцу мест.
Правда, в этот раз пребывание в «Норе» стало для Гермионы тем ещё испытанием из-за присутствия там Флёр Делакур. Невеста Билла не вызывала у неё особенно неприятных чувств, но Джинни иногда фыркала и морщилась в присутствии француженки, копируя свою мать, и это немного раздражало Гермиону*. Она пыталась втолковать Джинни, что не стоит так явно показывать своё пренебрежительное отношение к Флёр, но та обычно закатывала глаза.
— Я же младшая сестра Билла, я должна критиковать его девушек, — усмехалась юная мисс Уизли. — И потом, меня раздражает эта её манерность. Такое чувство, что она всем своим видом показывает, как ей противен наш маленький дом и то, что ей приходится тут жить.
По мнению Гермионы, Флёр ничего такого даже не подразумевала, а если у неё и были такие мысли, то она искусно их скрывала. Выпускница Шармбатона обычно была подчёркнуто вежлива и с Молли, и с Джинни, и с Гермионой, и с остальными обитателями «Норы», всегда отзывалась на любую просьбу (спрашивала преимущественно Гермиона, даже если интерес проявляла Джинни, ни в какую не желавшая общаться лично с невестой Билла) и с удовольствием помогала по хозяйству. Правда, это у неё не всегда получалось, так как девушка всё же была избалована, но если бы
Конечно, Гермиона понимала, что такое предубеждение в отношении Флёр вызвано ревностью. Миссис Уизли как мать считала любую девушку недостойной своего сына, как бы глупо это ни было, а уж Флёр с её чарующей красотой, французским акцентом и холёными пальчиками так вообще входила в личный список особ, потенциально опасных для Билла Уизли. Что касается Джинни, то та наверняка не могла забыть, как Рон и Гарри восхищённо отзывались о Флёр, что симпатий последней отнюдь не добавляло. С другой стороны Гермиона вполне могла признаться себе, что если бы Фред жил в «Норе», а не в квартирке над собственным магазином, то она бы присоединилась к Джинни и миссис Уизли и ревновала бы своего парня.
«Мой парень…» Гермиона отвлеклась от письма и задумчиво повторила эту фразу, сначала мысленно, потом — шёпотом вслух. Да, пожалуй, она бы даже ревновала, заметь хоть малейший признак интереса к Флёр со стороны Фреда. Конечно, на фоне такой красавицы любая бы смотрелась отнюдь не в выигрышном свете…
Приказав себе не зацикливаться на подобных мыслях, лишающих только-только пришедшего в норму душевного спокойствия, Гермиона вернулась к письму. Взгляд её снова зацепился за развёрнутый листик на краю письменного стола: это были результаты экзаменов. Лёгкая усмешка тронула губы девушки при воспоминании о том, как всего час назад она была готова взорваться от нервного напряжения при виде министерских сов. Гермиона никак не ожидала, что результаты придут именно сегодня, и когда Гарри, появившийся в «Норе» прошлой ночью, сообщил об этом, мигом впала в панику. Мысли вроде «Я не сдала!», «Я провалила какой-нибудь предмет!», «Я опозорюсь!» бились в голове с такой силой, что излишне взвинченная мисс Грейнджер в любой момент была готова упасть в обморок, хотя обычно таких причуд за ней не наблюдалось. Облегчение при виде практически идеальных баллов было так велико, что Гермиона, не в силах устоять на враз ослабевших ногах, тут же упала на табуретку. Обилие впечатлений сказалось на её состоянии: немногим раньше девушка пострадала от изобретения Фреда и Джорджа — телескопа, тубус от которого она сдавила слишком сильно, из-за чего выскочившая из него боксёрская перчатка запечатлела живописный лиловый синяк под её левым глазом. Но сейчас это мало её волновало: Гермиона даже не осталась завтракать (аппетит от волнения почему-то пропал) и поспешила подняться наверх, чтобы написать родителям, которые, как и она, переживали за результаты экзаменов.
Наконец, письмо было написано и привязано к лапке одолженной у Гарри Букли, а сама Гермиона подошла к зеркалу, чтобы как следует рассмотреть синяк. Старания миссис Уизли, попробовавшей на пострадавшей несколько мазей и заклинаний, оказались напрасны: пятно, делавшее мисс Грейнджер дальней родственницей панды, никак не желало исчезать. Может, попросить у Флёр что-то вроде пудры? Хотя она-то с её идеальной кожей вряд ли пользуется косметикой.
Вздохнув, Гермиона отвернулась от собственного отражения и захлопнула окно, в которое вылетела Букля. Чёрная буковка «В» на листе результатов вызывала безотчётную горечь: несмотря на ОД и тренировку заклятий она не смогла получить «Превосходно» по этому экзамену, хотя была уверена, что справилась с ним не хуже остальных.
Итак, итоги С.О.В. подведены, до окончания каникул ещё достаточно времени, а погода радует ярким солнцем и тёплым ветерком, так что можно ни о чём не беспокоиться. Однако поводов для беспокойства была масса: это и тревожные новости, приносимые с работы мистером Уизли и Биллом, и публикации в «Ежедневном пророке», и сообщения о пропавших или же погибших при странных обстоятельствах. К тому же признание Гарри того, что он действительно является Избранным, как его называли в газетах, заставляло волноваться за судьбу друга. Гермиона не была дурой и прекрасно понимала, что это значит: Гарри придётся бороться с Волан-де-Мортом, у него нет иного выхода. Сколько же всего навалилось на приятеля за последние два года: участие в Турнире против воли, смерть Седрика, возвращение Волан-де-Морта, смерть Сириуса — а теперь ещё и необходимость сражаться с волшебником, превосходящим по силе обыкновенного, пусть и «избранного», подростка.