А с Алёшкой мы друзья
Шрифт:
— Товарищ капитан, радисты докладывают: слышен шум моторов.
Митя превратил Алёшу в радиста, но не такой Петухов был человек, чтобы позволить командовать собой даже в игре.
— Лево руля! — приказал он, тем самым превратив себя в капитана.
— Есть лево руля, — отозвался Митя и двумя руками начал перебирать воображаемый руль.
— Вижу перископ! — заорал Алёша и ткнул пальцем вправо.
Я знал, что перископ этот так же невидим для нормального человека, как и капитан, которому докладывает Митя, но всё же посмотрел
— Ложись! — скомандовал мне Алёша, и я, считая всё это глупым и смешным, нехотя опустился на четвереньки.
— К вражескому доту, на приступ — вперёд!
«Вражеским дотом» была большая зелёная будка, где девочки могли переодеваться после купания. Когда мы доползли до неё («под ураганным огнём артиллерии», — как нам сказал Митя), я перевернулся на спину и заявил:
— Ну вас к чёрту с вашей дурацкой игрой. Я вам не черепаха, чтобы живот по земле волочить.
И вдруг, будто гром средь ясного неба, откуда-то раздался громкий, негодующий голос:
— Почему молния не испепелит твой преступный язык за эти нечестивые речи?
— Ой! — сказал я и на всякий случай перевернулся опять на живот.
А ребята раскрыли рты от удивления и, затаившись, глядели друг на друга, пока к командиру группы не вернулась способность говорить.
— Приказываю отступать! — шёпотом скомандовал он, но чей-то невидимый голос гневно произнёс:
— Ты, червь, будешь приказывать? А если на твоё приказание ответят презрительным смехом?
Голос был женским. И мы уже поняли, что исходил он из фанерной будки. Алёша влезал на плечо Косте, чтобы заглянуть за фанерную перегородку, а таинственный голос в это время завывал:
— Я чувствую в себе силы коня, мечущего из ноздрей искры, ярость тигрицы, преследующей победно ревущего похитителя её детёнышей.
Я никогда не видел людей, которые умеют говорить так непонятно красиво, и очень хотел узнать, кто это там упражняется сейчас в своём необыкновенном красноречии.
Алёша поднимался всё выше, но тут в лагере прозвучал горн, хлопнула фанерная дверь с противоположной стороны будки, и там стало тихо.
Мы вошли в будку и на единственной полочке нашли книгу, прикрытую лопухом.
— Всё ясно, — сказал Алёша, — репетиция. — И показал обложку, на которой
Не прошло и двух минут, как наша десантная группа превратилась в разбойников, тех самых, о которых рассказывается в знаменитой пьесе.
Я и раньше знал, что Фридрих Шиллер — великий драматург. Но никогда мне не приходилось читать его пьесы. Герои Шиллера не похожи на обыкновенных людей. Они не разговаривают, а восклицают.
О! О! О! — стоит на каждой странице этой замечательной пьесы.
«Ты мне снился всю ночь», — могу сказать я приятелю, и это будет самая обыкновенная фраза. «Ты царил в моих сновидениях», — скажет герой шиллеровской пьесы, и надо поломать себе голову чтобы понять, что он хотел этим сказать.
Любой мальчишка может сказать про себя: «Я был болен». А вот если бы он сказал: «Я лежал на одре болезни», — все вокруг аплодировали бы ему, потому что только великий драматург может придумать такие непонятные слова.
Ребята были в восторге. Свирепое выражение появилось на их лицах. Они раскрывали книжку то на одной странице, то на другой и по очереди читали разные роли.
— По моей вине они окружены, — прорычал Алёша, воздевая руки к небу. — Ребята, или погибнем, или будем драться, как раненые вепри.
— Э! — прочитал Митя, потрясая кулаком. — Э! — произнёс он ещё раз и умолк. И тут же два указательных пальца упёрлись в страницу, показывая знаменитому разбойнику потерянную строчку.
— Э, да я, распорю им клыками брюхо, так что у них кишки повывалятся! — залпом выпалил Митя. — Веди нас, атаман! За тобою — в огонь и в воду!
— За-ря-дить все ружь-я! — по складам скомандовал Алёша. — По-ро-ху дос-та-точ-но? — не очень бегло осведомился он и опять передал книгу Косте, который тут же завопил:
— Швейцар! Вскакивая!..
Алёша и Митя с удивлением посмотрели на Костю и проверили его слова по книге.
— Чего вскакивая? — спросил Алёша, найдя глазами нужную строчку. — И при чём тут швейцар? Не швейцар, а Швейцер. Это в начале строчки фамилия написана, чтобы всем было понятно, что это сейчас не я, а ты будешь говорить. А «вскакивая» написано в скобках.
— Ремарка, — подсказал я из угла, откуда наблюдал за этим представлением.
— Верно. Это называется ремаркой. Это автор из скобок подсказывает, как тебе эти слова произносить. Ясно?
— Ясно.
— А если ясно, так вскакивай и произноси.
Швейцер — он же Костя — подпрыгнул и закричал:
— Пороху столько, что от него… что от него земля могла под… могла бы подпрыгнуть до самой луны!
Это было здорово! Даже я позавидовал артистам, которые могли при всех произносить такие красивые фразы. Ребята вырывали книгу друг у друга и вопили наугад одну строчку на одной странице книги, другую — на другой.
— Перестань ругаться… не то я…
— Король плутов! Великий Могол всех мошенников на свете!