… а, так вот и текём тут себе, да …
Шрифт:
Когда кино кончилось приехал дядя Толик и мы вернулись к месту ночёвки, где уже все собрались – тётя Люда с Ирочкой и тётя Наташа со своим отцом, и дядя Витя с его и дяди Толикиным третьим братом.
Они уже поставили палатку и позади неё в темноте смутным пятном белел «москвич», а перед ней горел тихий костёрчик.
В ночном небе звёзд было больше, чем тьмы.
Я спустился по крутому берегу к песчаной косе и потрогал воду течения. Она оказалась такой тёплой,
Потом сюда же спустились дядя Витя с тётей Наташей.
Он, несмотря на её уговоры, захотел искупаться, а я вышел и поднялся наверх к костру, вокруг которого стало уже совсем темно.
Потом я подполз к краю обрыва и посмотрел вниз.
На фоне отблескивающих в реке звёзд различались два приникшие друг к другу силуэта – так романтично.
Наверное, моя голова тоже различалась снизу на фоне усыпанного звёздами неба, потому что дядя Витя крикнул «падла!» и махнул рукой.
Невидимая в темноте галька ударила меня в лоб. Я крикнул:
– Мимо!– и откатился от края.
Конечно, я соврал – какой там «мимо», если так больно.
Потом они поднялись к костру и дядя Витя спросил у меня:
– Знаешь, что такое «напальчники»?
Я ответил, что не знаю, а он сказал мне встать во весь рост и, когда я послушался, упёр свой кулак мне в подбородок и резким толчком опрокинул на землю.
– Вот это «напальчники»,– сказал он.
Лёжа рядом с костром я сказал:
– Дядя Витя, у моего друга Кубы есть поговорка «врач на больных не обижается».
Но мне всё равно было обидно.
Женщины с Ирочкой ночевали в машине, а остальные в палатке.
Наутро мы с дядей Толиком поехали в другое место ловить рыбу, но улов оказался совсем никудышным – кот наплакал.
Дядю Витю я больше не видел, потому что их свадьба была в Сумах и жить они остались там же.
Посреди лета, посреди недели и даже посреди рабочего дня дядя Толик неожиданно приехал с работы.
– Неси удочки!– крикнул он с порога.
Привязывая их к багажнику «явы», он объявил, что на Кандыбино прорвало дамбу рыбных озёр и вся рыба ушла в Езуч.
Мы промчались через весь город, по загребельскому мосту переехали на другой берег Езуча и, сбавив скорость поехали вдоль реки, выбирая место.
Мест почти не оставалось – вдоль всего берега, как и на той стороне, сплочёнными рядами стояли мужики и пацаны с удочками, забрасывая крючки, выдёргивая их с добычей или без.
Это был стихийный выходной.
Это была демонстрация рыбачьих сил.
( …до сих пор задаюсь вопросом: был ли
Хотя, возможно, и то, и другое связано с иной, но, несомненно, общей причиной…)
Дядя Толик поймал трёх зеркальных карпов, а мне совсем не повезло.
Через несколько дней мы с Чепой пошли на Кандыбино пешком.
Рыбные озёра лежали, как большое поле покрытое грязноватой коркой полусухой тины. Кое-где ещё зеленели полёгшие водоросли.
В одном из таких мест оказалась мелкая, но длинная яма битком набитая ещё живыми рыбами.
Мы доставали их прямо руками. Не очень крупные рыбёшки – сантиметров по двадцать.
У Чепы была с собой мелкосетчатая сумка, а мне пришлось снять майку и завязать её узлом снизу, чтоб было в чём нести улов.
Дома рыбу пожарили – хватило на обе семьи и даже Жульке досталось.
Тётя Люда смеялась над дядей Толиком, мол, ездит-ездит, а ни разу столько не привёз.
Лето – пора ремонта и реконструкции.
Отец прорезал глухую стену на веранде, в отсеке керогаза, и вставил небольшую раму с остеклённой створкой. С дневным светом там стало намного уютнее и не нужно всё время щёлкать выключателем электролампочки.
Потом пришёл черёд кухни – из неё всё вынесли во двор, кроме холодильника возле входной двери, и мама с тётей Людой в тот же день сделали побелку стен, потолка и плиты-печки.
Они работали допоздна, потом вымыли на кухне пол и ночевать всем пришлось в нашей комнате.
Наташа уступила свою раскладушку Ирочке и Валерику, а сама вернулась на своё давнишнее место в ногах дивана, который делили мы с братом.
Середину комнаты занял толстый матрас с кровати старших Архипенков и места совсем не осталось – нужно смотреть где идёшь.
Мы с Сашкой уже улеглись на диване, пока что не поджимая ног, так как тётя Люда решила искупаться на кухне и все остальные ещё смотрели телевизор.
Она принесла со двора зеркало в прямоугольной деревянной раме и повесила на прежний гвоздь над холодильником; налила в жестяное корыто горячей воды и задёрнула полосатые портьерки между кухней и нашей комнатой.
Свет в нашей комнате потушили, чтобы лучше различать экран телевизора и в нём опустили звук, но я всё равно бурчал, что мешает заснуть. На это мне как обычно ответили:
– А ты не слушай; укройся с головой и – спи.
Тётя Люда плескалась на кухне, потом позвала дядю Толика помыть ей спину.