?A?THRA (Крымский детектив). Часть I
Шрифт:
Рыжий поперхнулся кофе и изобразил что-то нелепое руками.
– И не сказал, – заключила Аня. – Значит, сообщил тебе Константин Михайлович. И сказал молчать…
– Давай я куплю тебе торт, и…
– … и о выходе отца я узнаю, когда он появляется на пороге…
Рыжий заметно удивился.
– На чем-на чем?
– … и заявляет, что невиновен.
– То есть на твоём теплоходе?
– Это баржа, – раздраженно заметила Аня. – Не катамаран, не «Титаник», не речной трамвайчик и не теплоход. Это грузовая баржа, Слав.
Рыжий беззвучно
– Ещё и днюха мамина. Ну конечно же…
Он прикрыл лицо рукой, затем развернулся и поспешил вниз по лестнице.
– И куда ты?
– На откручивание головы, – с досадой ответил Рыжий и скрылся за поворотом лестницы. – Обзвон закончи, чучело!
Ане захотелось запустить в него не то чайником, не то пачкой А4, но было поздно. Она неохотно взяла планшет, просмотрела фамилии и одним залпом допила кофе Рыжего.
– Обзвон, ага.
Аня бросила взгляд вниз по лестнице и развернула сайт «Порога». Красно-синий попугай моргнул.
Зарегистрируешься?
[имя] [email]
[место работы/учебы]
«Аня».
«Студентка педа».
Стилус Ани завис над сенсорным «Enter», затем она передумала: стёрла «студентку» и напечатала «научный работник». Подумала еще и заменила работника на «оперативник МВД».
Экран потемнел, когда Аня нажала «зарегистрироваться», и медленно проступили буквы гигантской анкеты: дата рождения, привычки, родители, взгляды на политику, религию; какие-то этические задачки в духе «проблемы вагонетки».
Вагонетка мчится по путям, к которым привязаны пять человек. Чтобы спасти их, ее можно перевести рычагом на запасной путь, где привязан педофил.
[переключить рычаг] [не трогать рычаг]
Облачко «ПРОПУСТИТЬ ОПРОС» рядом с попугаем недвусмысленно намекало, что можно сразу перейти к вступительному заданию, но Аню что-то останавливало от этого. Она покусала губу, поставила курсор в первое поле и стала печатать ответ.
#6. ИННОКЕНТИЙ
Причёска инспектору ФСИН не шла. Слишком пышная, слишком вылизанная: прямая чёлка скрывала брови, длинные-длинные волосы обгладывали уши.
Парик?
Иннокентий сел удобнее. С тех пор, как он облысел, было трудно удержаться, чтобы не искать недостатки в чужих волосах. Хотя, казалось бы, ну какая разница?
– Почему регистрация и направление в Ростов, а прописка здесь?.. – холодно спросила инспектор.
Она листала бумаги уже несколько минут, но ни теплоты, ни понимания в ее глазах не прибавилось.
– Здесь я хочу встать на учёт, – медленно, как можно отчётливее произнёс Иннокентий и упёрся взглядом в серые глаза женщины.
– У вас куда направление?
Инспектор подняла одну из бумажек и покачала ею в воздухе.
– Визит
Иннокентий перевёл взгляд на стену, где висела грамота от дирекции ФСИИН «Ледковской Марии Яковлевне». Под ней искрила проводка и корячился синий стул, задавленный неровной стопкой из желтых и белых папок. Собственно, эти папки забили весь кабинет: ещё два стула, стол, шкаф с календарём-распашонкой, подоконник. За подоконником открывался вид на мусорный бак, платан и желтую трубу газопровода. Платан бесшумно покачивался, в мусорном баке копался облезлый кошак.
– Моя дочь здесь, – тихо сказал Иннокентий. Ему не хотелось говорить об Ане, не хотелось просить, выпрашивать, но иного в голову не приходило. – Я много совершил в жизни, чего… о чем жалею, это…
– Я не священник, давайте без исповедей.
Иннокентия будто ошпарило. Шея у него вспотела, в солнечном сплетении жгло. Он посмотрел в лицо инспектора – спокойное, равнодушное, пустое, как бы обескровленное ежедневными очередями из бывших и настоящих зэков.
Это же лицо висело в коридоре, на доске почета.
Наверное, хороший работник, подумал Иннокентий.
Приходит за пятнадцать минут на службу, уходит в десять вечера. Показатели перевыполняет.
Отличный работник.
– Знаете, сколько вас, – инспектор очертила взглядом Иннокентия, – вот таких, являются сюда и говорят этими же словами? А на второй день вы прирезаете кого по пьянке. Или тащите телевизор у соседа.
Она вновь взялась за бумаги, но уже на постановлении суда ее лицо изменилось.
– Ну, да ещё с такими наклонностями. Езжайте-ка вы лучше в Ростов. Пусть там с вами возятся, разбираются…
Холодные ее глаза лениво изучали документы. Холодные глаза человека, который мастерски научился не замечать чужую беду. Который ежедневно «проходит мимо». Глаза чиновников, кадровиков, бухгалтеров, депутатов и президентов.
Костян смотрел так же.
Нет, это со зла. Костян только притворялся частью этой своры, но, кажется, еще сохранил подобие души. Иннокентий тоже притворялся – в тюрьме иначе никак.
При мысли о колонии навалилась тяжесть, бессилие.
Ну что он рыпается? Куда? Зачем? И не таких ломали – и более сильных, и более умных. Можно только смириться или подстроиться. Прогнуться.
– Я могу починить проводку.
Инспектор замерла. Губы ее вздрогнули.
– Что, простите?
– Отопление. Канализацию, – продолжил Иннокентий. – Заменю унитаз, раковину. Все, что плохо работает. Кроме, компьютеров. В них я не силён. Как-то не успел…
Она, явно растерявшись, взяла одну из бумаг, положила обратно. Глаза ее слегка округлились, улыбка удивления рисовала ямочки на щеках.
– Вы осознаете, что лицу при исполнении предлагаете взятку унитазом?
– Все когда-то ломается.