А у нас на Венере. Фантастическая повесть
Шрифт:
Вот это да! Значит, когда-то Венера была, как Земля… Даже не верится.
Вечером был сеанс связи с экспедицией. Отец сказал, что всё в порядке, и что исследования уже почти начались. Осталось только ещё что-то там подготовить. Сенька похвалился докладом, Анатолий Сергеевич сказал, что Сенька – молодец. А потом мы отдали коммуникатор маме, и она разговаривала с отцом до самого конца сеанса.
На другой день в школе на большой перемене ко мне Андрюха подсаживается.
– А твой землянчик-то, – говорит – ну просто суперкрутой.
Я спрашиваю:
– Чего это так?
–
И большой палец вверх показывает. Я говорю:
– Ну, Сенька, он даром что ангелочек, а молоток. Без него бы мы фиг в тот раз до пусковой добрались. Надо его к нам забирать, дельный он парень. Нашивку с адским пламенем подарить ему хочу. Одобряешь?
Андрюха думает.
– А ты знаешь, я «за». Он, хоть и ботаник, но всё равно на нас чертей намного больше похож, чем на Мишеньку.
Третьим у нас урок художественной культуры был. Полина Алексеевна проектор включила, показывает нам картинку. Что там нарисовано – ничего вообще непонятно. Люди какие-то с верёвками, корабли старинные…
– Перед вами, ребята, – это учительница рассказывает, – знаменитая картина художника Ильи Репина «Бурлаки на Волге». Волга, если вы помните, это такая большая река из воды на Земле. Шириной она в два километра, а длиной в три с половиной тысячи.
С ума сойти! В жизни не видел столько воды. Ни даже полстолько. Учительница продолжает:
– Сеня, скажи нам, а ты был на Волге?
Сенька встаёт:
– Да, мы с папой жили на Волге на даче. Она очень широкая. Это называется «водохранилище». Там другой берег еле-еле видать. Я купался, а ещё мы на лодке плавали. Ну, это как корабль, только совсем-совсем маленький. Два-три человека только поместятся.
И садится. Полинка говорит:
– Спасибо, Сеня. И вот давным-давно по Волге плавали баржи – такие большие корабли с грузами. Двигателей у этих кораблей совсем не было, а чтобы они двигались, их за специальные верёвки тянули рабочие, которые и назывались «бурлаки». Работа это была очень трудная…
Ну вот уж нет, такого быть не может! Враньё! Тяну руку:
– Полина Алексеевна! Но ведь эти корабли, которые там на картине, да ещё и с грузом – ведь они же тяжелые были, правда?
– Да, Рома. Каждая баржа весила по 300, а бывало что и по 400 тонн.
– Тогда как же эти дядьки могли такую тяжеленную штуку просто на верёвках тянуть? Да 400 тонн даже десять человек в экзоскафах с места не сдвинут! Получается, это всё враки?
Пол-лексеевна оживляется:
– Отличный вопрос, Рома. Да, ребята, сперва кажется удивительным, что несколько людей могут сдвинуть с места такой большой груз. Секрет в том, что этот груз плавает в воде. Если бы он стоял на поверхности, то они не смогли бы сдвинуть его ни за что. В природе существует сила, которая называется «сила трения». Когда груз опускают в воду, сила трения ослабляется во много тысяч раз, и тогда человек вполне сможет двигать такой груз – медленно, конечно, но сможет. В старшей группе про
Хех! И всё равно не верю. Пускай хоть какая там сила, но чтобы человек вот так просто руками, без экзоскафа, тянул 400 тонн? Да это почище будет, чем океаны с водой на Венере! Как вечером сеанс связи будет, надо будет у отца спросить.
…Пары концентрированной серной кислоты в атмосфере Венеры превращают её в самую агрессивную в солнечной системе среду. Железо и сталь, которые на Земле могут ржаветь месяцы и годы, на Венере будут уничтожены коррозией за считанные часы и минуты. Только золото, платина и иридий не боятся серной кислоты. Все летательные аппараты, автоматические дроны и любое другое оборудование для работы на поверхности Венеры – даже обычный гаечный ключ или пассатижи! – нужно покрывать защитным золотым слоем. Плотность воздуха у поверхности такая, что он превращается в сверхкритическую жидкость – это особое состояние вещества, промежуточное между жидкостью и газом. Поэтому венерианский ветер больше напоминает сильную струю воды, а не поток воздуха, и сметает абсолютно всё на своём пути…
Только сеанса связи вечером не было. Я расстроился, и Сенька тоже. А мама даже звонила по коммуникатору кому-то там и спрашивала, что случилось. Но так ничего и не узнала.
– Говорят, какие-то сильные атмосферные помехи. Подождём, ребята, до завтра, глядишь, всё у них там и наладится.
Но на следующий день сеанса связи снова не было. И на следующий.
Как связь пропала, уже четвертые сутки пошли. В школе с утра я сижу с планшетом сам не свой, и Сенька, и ещё несколько мальчишек и девчонок из группы, у которых отцы с экспедицией отправились. Полина Алексеевна периодически подходит к нам и говорит, что расстраиваться нет никаких причин, что всё обязательно наладится и что экспедиция скоро выйдет на связь. А пока, дескать, надо не вешать нос и заниматься уроками. Да-да, вот только об уроках у меня сейчас голова и болит… Оставаться в школе и играть с ребятами нет никакого настроения. Отправляюсь сразу домой, и Сенька со мной.
Дома обедаем, потом занимаемся каждый своими делами. Сенька снова уселся читать дневники отца и эту самую планетологию, а я продолжаю склеивать ту модель, которую мне Анатолий Сергеевич с Сенькой в первый день подарили. Красивая штука этот самый самолёт, но всё равно какая-то несолидная. Хрупкая конструкция, у нас на поверхности таких не бывает. Наши челноки – они прочные, надёжные, крепче скалы. Думаю про то, какие у нас надёжные челноки с кораблями, и тут же вспоминаю про папку и экспедицию. И что-то сразу настроение доклеивать модель у меня улетучивается…
– Сеня! – говорю. – А как ты думаешь, что там такое у них произошло?
Он мне с верхней койки отвечает:
– Да откуда же мне знать? Даже маме твоей никто ничего не рассказывает. И Полине Алексеевне тоже…
Вытягиваюсь на койке, думаю.
– Слушай, а куда хотя бы точно они полетели? Что там у них за эксперименты? У Анатолий Сергеевича в записях ничего про это нет?
Записи Анатолий Сергеевича – отдельная тема. Планшеты планшетами, а он всё равно почему-то вёл записи в старинных бумажных блокнотах карандашом. Я Сеньку ещё спрашивал, почему так, а он сказал, что отцу это просто больше нравилось. Ну, да дело не моё. В общем, Сенька мне сверху говорит: