А жить, братишки, будет можно!
Шрифт:
– Ну, я попал…
Александр продолжал:
– Доходите до конца, меняетесь местами и двигаетесь обратно. И так до тех пор, пока…, - он помедлил. – Пока не скажу закончить.
Сухоруков махнул рукой.
– Приступить к выполнению!
…Взвалив на спину товарищей, десантники брели по рву.
Проклиная судьбу-злодейку и тяжело пыхтя, Кошкин волок на себе Михолапа, который был тяжелее его килограммов на сорок. Низкорослый кареглазый, горбоносый дагестанец Рамазанов, погрузившись в воду по самую грудь, тащился
Добравшись до конца рва, солдаты поменялись местами и двинулись обратно.
Лицо Кошкина, оседлавшего Михолапа и крепко обхватившего великана за могучую шею, лучилось от счастья. Но недолго. Вскоре они снова поменялись местами, и Кошкин, сгорбившись под тяжестью Михолапа и едва переставляя ноги по вязкому дну, начал отмерять ими свои невыносимо тяжелые полсотни метров…
…Неожиданно ноги Зглавуцы, тащившего на себе Рамазанова, подкосились, и солдат упал, увлекая за собой дагестанца. Оба мгновенно скрылись под водой. В последний миг Зглавуца успел глотнуть воздуха и задержать дыхание.
Рамазанов – нет… Его голова выпрыгнула из воды, как торпеда. Выпучив испуганные глаза, хлебнувший воды Рамазанов громко кашлял, отфыркивался и плевался. А когда рядом с ним вынырнул Зглавуца, дагестанец повернулся к нему и, бешено вращая глазами, так сердито затараторил что-то на своем языке, что на виновато покрасневшем лице молдаванина стало даже не видно веснушек.
Увидев это, ротный подал команду:
– Закончить выполнение упражнения!
…Шатаясь от усталости и почти не чувствуя ног, промокшие насквозь солдаты стояли на краю рва. У них подгибались колени.
Александр прошелся вдоль строя.
– Завтра – суббота. В увольнение хотят все?
Серые, измученные лица десантников тут же прояснились, а их глаза радостно заблестели. Солдаты дружно гаркнули:
– Так точно!
Старший лейтенант расплылся в хитрой улыбке.
– Одного желания мало. Выход в город надо заслужить.
Он кивнул на ров за своей спиной.
– Вот кто перепрыгнет ров, тот и пойдет.
…Десантники по очереди разбегались и прыгали, отталкиваясь ватными ногами от края рва и пытаясь его перемахнуть. Но все до одного, так и не дотянув до другой стороны, падали в ров. Вздымая в воздух снопы брызг, они шлепались в грязную, мутную воду нелепо и смешно. Но смеяться ни у кого уже не было сил.
…Подчиненные Александра стояли в строю, мокрые с головы до ног. Мечта о субботнем увольнении уже утонула в их печально потухших глазах.
Сухоруков снова хитро улыбнулся.
– Сегодня я добрый. Поэтому каждый из вас получит еще один шанс. В город пойдет тот, кто хоть раз попадет в мишень.
После этих слов у молодых солдат вновь открылось уже неизвестно какое по счету дыхание.
До стрельбища было не больше двух километров. Но, преодолев и это расстояние бегом, солдаты окончательно
Шатаясь от усталости и едва удерживая в трясущихся руках автоматы, десантники стреляли из них в положении стоя. Одна за другой гремели очереди.
Старший лейтенант топтался позади солдат, находившихся на огневом рубеже, и морщился всякий раз, когда очередная очередь уходила в «молоко». Ни одна мишень так и упала.
…Александр прошелся вдоль строя. Он остановился и окинул взглядом унылые, отрешенные и совершенно безучастные ко всему лица солдат.
В его глазах мелькнуло что-то, похожее на жалость.
– Ладно, - старший лейтенант снисходительно махнул рукой.
– Сегодня я не просто добрый, а очень добрый.
Он весело им подмигнул.
– Сейчас каждый из вас получит последний шанс.
В глазах солдат снова загорелась надежда.
Сухоруков посмотрел на наручные часы и кивнул в сторону.
– До казармы – три километра. Чтобы успеть привести себя в порядок перед построением на обед, снова придется пробежаться, - он помедлил, обдумывая свое решение. – В увольнение пойдут пять человек. Тех, кто первыми доложат о своем прибытии старшему лейтенанту Партину.
Александр махнул рукой.
– Бегом - марш!!!
Солдаты гурьбой сорвались с места и понеслись в сторону военного городка.
– А того, кто прибежит самым первым, обещаю отпустить до утра! – крикнул им вслед Александр…
…Сухоруков зашел в казарму своей роты.
Дневальный у тумбочки, рядовой Шершнев, отдав ему честь, вытянулся в струнку и гаркнул:
– Рота, смирно! Дежурный по роте на выход!
Александр, козырнув в ответ, устало бросил:
– Вольно!
– Вольно! – снова загремел голос дневального.
Сухоруков направился к ротной канцелярии…
…За одним из четырех столов канцелярии сидел замполит роты старший лейтенант Партин - рыжий, сутулый и уже начинающий лысеть, хотя ему, как и Сухорукову, едва исполнилось двадцать шесть. Он сосредоточенно писал что-то в толстой тетради с клеенчатой обложкой.
Когда Александр открыл дверь и переступил порог, Партин перестал писать, поднял голову и отложил ручку в сторону.
– Ну, ты их сегодня и задолбал, - хохотнул замполит. – Притащились в казарму еле живые. А мокрые были, блин… В ров загонял, что ли?
– А как же, - ротный стянул с головы берет и пригладил вспотевшие волосы. – Все по полной программе.
Он махнул рукой.
– Ничего, выживут!
Сухоруков прошел к своему столу, который располагался у окна - напротив стола Партина.
– Ну, что? – Сухоруков присел на краешек стола.
– Кто из моих доложился первым?
Партин улыбнулся.
– Кошкин.
Александр одобрительно хмыкнул.
– Завтра отпущу его в увольнение до утра.
Замполит недоуменно вскинул брови.