А. Смолин, ведьмак. Цикл
Шрифт:
— Ребята, спасите! — жалобно проныла Камышова — Они меня изнасиловать хотят! А вон у того «ствол» на кармане, так что осторожнее!
— Полиция! — тут же произнес Николай, сунув руку в карман, как видно, за удостоверением.
— Да пофиг! — ответил один из крепышей и его немаленький кулак врезался в глаз оперативника, отбросив того к стене.
Наша противница ехидно хихикнула, шмыгнула точеным носиком, и рванулась в полутемный коридор, который, подозреваю, вел прямиком к черному ходу. И это было очень, очень плохо. Ищи
И еще — как так-то? Почему Осьмянина не вышибло, как пробку из бутылки с шампанским, из тела модели? Надежный же способ, проверен не раз и не два, всегда срабатывал. А тут — нет, что очень и очень скверно. Есть у меня пара предположений, отчего так получилось, и одно из них другого хуже.
Тем временем охранники совсем уж разошлись, один из них еще пару раз саданул Николая, который от первого удара толком не отошел, а второй, недобро щерясь, подскочил ко мне, несомненно, собираясь отделать как бог черепаху.
Само собой, меня подобный расклад совершенно не устраивал. Во-первых, я вообще очень не люблю, когда меня бьют, во-вторых, с синяками мне ходить не улыбается, я все же не школьник уже. И, наконец, нет у меня времени на эту канитель, чую если мы сейчас Дарью упустим, то после, может, вообще не найдем. А я своему чутью привык доверять.
Черная длинная игла, один из прощальных подарков Генриетты, уколола охранника, который уже занес над моей головой здоровенный кулак совсем незаметно, комар — и тот ощутимее кусает человека. Но этого вполне хватило для того, чтобы здоровяк в черной майке рухнул как подкошенный, крепко при этом приложившись затылком о пол. Надеюсь, он остатки мозгов себе не отбил.
Надежная штука парализующее зелье. А если учесть, что оно, по сравнению с тем, которым я пользовался несколько лет назад, изрядно модернизировано, в подобных ситуациях и вовсе незаменимая. Пролежит теперь этот красавец тут три часа, а когда очухается, то не вспомнит, что именно с ним происходило последние минут тридцать до того, как сознание было потеряно. Так, какие-то расплывчатые образы останутся в памяти, да еще жуткая головная боль, которую никакими таблетками не забьешь. Такова плата за амнезию, дурман-трава штука такая, жестокая.
Следом за ним в принудительную нирвану отправился и тот охранник, который метелил Николая.
— Где? — просипел разбитыми в хлам губами оперативник и злобно сверкнул глазами, один из который начал стремительно заплывать.
— Там — ответил я и указал то направление, в котором скрылась неугомонная модель — Давай, догоняй!
— Ага — сплюнул на пол кровавые сгустки Нифонтов — Идем.
Он отлепился от стены и неожиданно резво двинулся вперед, по дороге сначала пнув свернувшегося калачиком охранника, а после обогнав меня.
И все равно ушла бы от нас Камышова, больно большой ей временной драфт выпал, аж в несколько минут. Для кого-то они ерунда несчитовая,
Жанна. Нас выручила Жанна. Ее нереально взбесило поведение бывшей неприятельницы, оттуда, надо понимать, и взялись силы, которых моей спутнице достало на то, чтобы придержать свою давнюю врагиню в считанных метрах от заветной двери, ведущей к свободе.
— Отцепись, дрянь! — визжала Камышова, пытаясь сбросить с себя обвившую ее руками и ногами Жанну — Исчезни, шлюха!
— Сама ты шлюха! — орала моя помощница, частично сменившая привычный светло-голубоватый цвет на неприятно-багровый. Особенно мне не понравилось некое пятно, пульсирующее там, где у человека находится грудная клетка — Вернее — козлина ты, Гнус! И импотент!
Как видно, последнее высказывание окончательно разозлило беглеца с кладбища, тем самым придав ему новые силы, которых достало на то, чтобы Жанна снова с визгом впечаталась в стену.
Но время он потерял, и это было главное. Не хватило ему тех самых недавно упомянутых мной секунд для того, чтобы распахнуть дверь и исчезнуть в синих московских сумерках.
— Куда!? — рявкнул Николай, ловко и безжалостно скручивая стройную девичью фигуру — Стоять, зараза!
— Да щас! — взвизгнула Дарья и дернулась было, но в тот же миг на запястьях рук, завернутых за спину, щелкнули кольца наручников — Ай! Жжется!
— Конечно жжется — устало выдохнул оперативник — Еще бы. Это тебе не штатные браслеты, на них гравировка непростая нанесена. Так что если не желаешь, чтобы дальше больно было, то давай, вылезай из гражданки Камышовой.
Модель ехидно захихикала и показала Нифонтову язык, дескать — ага, как же, сейчас. Умный этот Антуан, ничего не скажешь.
— А ты мне их раньше не показывал — заинтересовался я наручниками — Любопытная какая штука.
— Самое время для минутки самообразования — коротко глянул на меня Николай — Тут у нас вон, строптивый Антошка выбираться наружу не желает. Ты бы лучше взял, да его поторопил. И так мы наследили будь здоров как, если дело до руководства дойдет, Георгиевич отписываться замучается.
— Я уже пробовал. Не вышло.
— В смысле? — уточнил оперативник.
— В коромысле — не выдержал я — Не получилось у меня его из тела вышибить.
— Не получилось — злорадно подтвердила Дарья — И не получится. Это теперь мое тело, ясно? Мое. Захотел — пришел в него. Захотел — ушел.
— Знаешь, Саша, я иногда думаю — вот до какой степени может дойти идиотизм отдельных представителей рода человеческого? — устало осведомился у меня Николай — Казалось бы уже все повидал, все оттенки безумств людских. Но нет, все время что-то новенькое подворачивается, то, чего еще не встречал.