А. Смолин, ведьмак. Цикл
Шрифт:
Мне вдруг очень захотелось в туалет. Всякое я за последние годы видел, с чем и кем только не сталкивался, но именно добрые интонации в голосе Костяного Царя пробрали меня до самого нутра, заставив кишки завязаться в узел. Клянусь, такой жути я не испытывал с той самой поры, как увидел в собственной прихожей болото за зеркальной гладью и мерзкую старуху, стоящую среди кочек.
— Пожалейте девку — сказал я зачем-то — Она ни в чем не виновата.
— Лжа — сверкнули красные глаза под капюшоном — Мой холоп в ней по праву сидит, значит она на то сама согласилась.
— Ну, если только в дурости собственной — мигом поправился я — Но если за это всех и каждого убивать,
— Длинен волос, да ум короток — филином хохотнул умрун — Ладно, не трону ее. Но только проку-то с того? Все одно ей как раньше не быть, поверь мне, ведьмак. Года не пройдет, как она в петлю полезет.
— Это будет ее выбор, а не моя вина.
Костистая длань умруна погладила грудь модели, спустилась к животу, задержалась там на секунду, а после словно провалилась в тело.
— Ну-ну, не трепыхайся! — проурчал Хозяин кладбища, копаясь в теле Камышиной — Экий юркий! Ага, вот и спымал я тебя!
Его рука вынырнула наружу, в ней была зажата миниатюрная человеческая фигура, извивающаяся как змея в когтях орла.
Что до Камышиной, то она судорожным движением умудрилась вытолкнуть из рта платок и тоненько завыла. Ее лицо при этом перекосилось в жуткой гримасе, а в глазах не было даже тени смысла.
— Обычно я таких, как ты, отправляю на пару сотен лет в тоннели, лежащие между Явью и Навью, те, что не имеют начала и конца — все так же доброжелательно сообщил Осьмянину умрун — Но ты и твои дружки — отдельный случай. Вы так просто не отделаетесь, бесконечные блуждания в вековечной тьме для вас слишком простое наказание. Нет. Я тебя съем, и ты навеки станешь частью меня. Ты будешь все понимать, все помнить и знать, что твои муки не кончатся никогда. Ты будешь жить до тех пор, пока живу я. А я бессмертен.
Умрун хохотнул, закинул голову назад и опустил обмякшую от осознания происходящего душу Осьмянина в черноту капюшона.
Глава 8
Врать не стану — выглядело произошедшее впечатляюще. Разумеется, я понимал, что Осьмянину тут, на кладбище, почти наверняка ничего хорошего не светит, но чтобы настолько?
Впрочем, жалости я к нему не испытывал ни малейшей. Во-первых, потому что человеком он был, скажем прямо, скверным, что при жизни, что после смерти. Да-да, я знать его не знал тогда, когда он топтал своими ногами Землю-матушку, но есть свидетельства Жанны, а ей я верю.
Во-вторых, он сам выбрал свою судьбу. Послушался бы знающих людей, вылез из дуры Дарьи, как ему предложено было — и все бы обошлось. Нет, я его, конечно же, отправил бы в небытие, но не так же, как сейчас? Опять-таки какой-никакой шанс на то, что после все же что-то будет. Хоть какая-то надежда на завтра, пусть даже и с потерей себя сегодняшнего. А так что? Вечный плен внутри того, кто знает о Смерти почти все. Ладно, не вечный, ничего вечного на свете нет, но долгий. Кладбище здесь старое, заслуженное, столичная достопримечательность, вон, экскурсии по нему водят, так что вряд ли кто-то когда-то его под снос предназначит. В области всякое бывает, на окраинах столицы тоже, но тут? А пока стоит ограда, и внутри нее имеется хоть одна могила, Хозяин никуда не денется. Он всегда будет тут.
Нет, во время странствий слышал я рассказы о том, что в старые времена находились ухари, которые умудрялись уничтожать даже таких исполинов Ночи, как Костяные цари, но процент побед этих горе-героев был мизерен по сравнению с их поражениями. Статистика, скажем так, была сильно не в их пользу. Впрочем, я не до конца понимаю
Да и в обиталище любого из них я сроду не полезу. Мне достаточно глянуть на антрацитовую черноту, начинающуюся за порогом, чтобы понять — там живут ужас, боль и смерть. Никаких сокровищ не надо. Ни живой воды, ни навигатора с забитыми туда координатами Алатырь-камня, ни даже куска коры с дуба, на котором некогда квартировал Род.
— Славно — прогудел довольно умрун и раскатисто хохотнул — Вельми славно!
Если бы он сейчас еще и живот погладил, то получилась бы сцена из второсортного фильма ужасов. Но сам факт того, что он доволен, уже неплох. По-хорошему он бы мог сейчас мне предъявить претензию в той связи, что ему пришлось делать мою работу. Я бы, конечно, начал отбрехиваться, у меня и аргументы заготовлены на этот счет, но не хотелось бы сутяжничать с этой сущностью, да еще и на ее территории.
— Рад, что угодил — с достоинством произнес я — Отдельно замечу, что половина беглецов изловлена, а при том еще даже весна не кончилась.
— Не половина — качнулся капюшон — Этот четвертый, а сбежало отсюда девятеро.
— Колдуна по отдельной статье числю — ответил ему я — Больно он, стервец, хитер да ушл. Никак к нему не подберешься. Эти просто злодеи, они до сих пор себя за живых считают и за прошлое цепляются, на том и горят. А колдун из другого теста слеплен, его запросто не подцепишь. Сидит где-то как филин в дупле да с помощью вот этих поганцев со следа меня сбивает.
Этот разговор я завел неспроста. Нет у меня уверенности в том, что я хитрюгу Кузьму до осени выцеплю. Город велик, он хитер, поди его сыщи, если он, когда подручные закончатся, где-нибудь в Братеево или Кунцево на съемной квартире осядет, забив ту предварительно продуктами для своей новой шкурки. Или вообще без нее, так даже удобнее. Ясное дело, что я на попе ровно сидеть не стану и сделаю все, что от меня зависит, но гарантий, что результат воспоследует, нет ровным счетом никаких.
А вот этот страхоидол результат в конце октября с меня стребует в любом случае. А то, может, и того быстрее, если осень ранняя наступит. И что тогда? Ему не скажешь: «не нравится, подавай на меня в суд», он сам себе прокурор, адвокат и присяжные. Един в многих лицах.
— Считай, как знаешь, а только будь любезен службу справить — в тон моим мыслям велел умрун — Ты слово дал, ведьмак? Дал. Так держи его. На том твой род испокон стоял, со времен Вещего Князя.
— Так вот, держу — я показал на Камышову, которая в данный момент лежала на земле свернувшись калачиком с засунутым в том большим пальцем правой руки — С доставкой на дом.
— Юлишь маленько, ведьмак, но да ладно — Костяной Царь подошел поближе и крепко хлопнул меня по плечу своей костистой дланью — Вы хоть вроде и наши, а все же людское в вас сильно. Вот Вещий — он был другой. Родился и спервоначалу жил он как все, верно, но после встречи со Святогором другим стал, открыл ему тот нечто такое, чего человечье нутро выдержать не может. И тут либо умирать остается, либо обрести новую суть. Князь ваш выбрал второе.