А.и Б. Стругацкие. Собрание сочинений в 10 томах. Т.10
Шрифт:
— Еще чего!..
Инспектор протянул руку и снял очки сам. Конечно, это была девушка — и премилая, хотя глаза у нее и припухли со сна.
— Чего вы хамите! — сказала она, закрываясь.— Отдайте! Фараон чертов!
— А ну! — свирепо сказал инспектор,— Быстро и немедленно говорите: когда и где вы расстались с Олафом? Живо!
— С каким еще Олафом? Отдайте очки!
— Олаф убит, и вы последняя, кто видел его живым. Когда это было? Где? Живо, ну!
Брюн отшатнулась и, словно защищаясь, вытянула руки ладонями вперед.
— Неправда!.. Не может быть!..— прошептала она.
—
— Н-никуда... просто вышли в коридор...
— А потом?
— А потом... мы вышли в коридор... я плохо помню... память у меня паршивая... Он что-то сказал... а я... это...
Инспектор покачал головой:
— Попробуйте еще раз.
— Ну... ну, дело было так. Мы вышли в коридор, и он принялся меня хватать. Пришлось дать ему по морде... по лицу. Ну, он обиделся, обругал меня и ушел...
— Где это было?
— В коридоре... у столовой...
— Хватит врать, скверная девчонка! — гаркнул инспектор.— Я видел вас у дверей Олафа! Если вы будете лгать и изворачиваться, я надену на вас наручники,— инспектор сунул руку в карман,— и отправлю в тюрьму! Дело идет об убийстве. Это вы понимаете?!
Брюн молчала. Она сидела съежившись, забившись в уголок кресла. Потом опустила голову и закрыла лицо руками.
— Он мне нравился,— прошептала она.— Он был такой добрый... сильный. Глупый... Мы пошли к нему в номер... Мне очень хотелось, чтобы он меня поцеловал... Мы просто болтали... Он был очень смешной, ничего не понимал... А потом я уже собиралась уходить, но тут раздался грохот, и я сказала: «Слушайте, лавина!» Он вдруг схватился за голову, как будто что-то вспомнил... и бросился к окну, но сейчас же вернулся, схватил меня за плечи и буквально выбросил в коридор. Я чуть не полетела... И разозлилась ужасно... Все настроение пропало... Вот и все.
— Так,— сказал инспектор.— Он кинулся к окну... Может быть, его кто-нибудь позвал?
— Нет, я не слышала.
— А в коридоре вы кого-нибудь видели?
— Никого. А еще до того, как мы вошли в номер, многих видела. Симоне видела, вас с хозяином... Еще этого видела... маленького такого... сутулого... Хинкуса!
— Стоп! — сказал инспектор.— Когда вы вышли из столовой?
— Часов в девять... Да, я точно помню — часы пробили девять, и я сказала Олафу: пошли...
— И после этого вы видели Хинкуса? Вы не ошибаетесь?
— Да нет... Правда, он сразу свернул на лестничную площадку... Но это был он — маленький, в этой своей дурацкой шубе до пят... А что такое? — Брюн перешла на шепот.— Это он убил? Хинкус, да?
Инспектор отпер дверь номера Хинкуса и остановился на пороге. Везде горел свет — в прихожей, в туалетной, в спальне. Сам Хинкус, оскаленный, мокрый, сидел на корточках за кроватью. Посредине комнаты валялся поломанный стул, а Хинкус сжимал в кулаке одну из ножек.
— Это вы...— сказал Хинкус хрипло и выпрямился.
— Вот что,— сказал инспектор, надвигаясь на него.— Вы сказали, что вас схватили в восемь сорок, но вас видели в коридоре после девяти! Вы будете говорить мне правду или нет?
На лице Хинкуса промелькнула растерянность.
— Меня?..
— Да. Вы шли по коридору и свернули на лестничную площадку.
— Я? — Хинкус вдруг судорожно хихикнул.— Я шел по коридору?..— Он снова хихикнул. И еще раз. И еще.— Я? Меня?.. Вот то-то и оно, инспектор,— проговорил он, захлебываясь — Вот то-то и оно! Меня видели в коридоре... И я тоже видел меня! И я схватил меня... и я связал меня... и я замуровал меня в стену! Я — меня! Понимаете? Я — меня!..
В котельной инспектор спросил, указывая на большую железную дверь:
— А здесь что?
— Склад солярки.
Инспектор, поднатужившись, откатил дверь.
— Включите-ка свет,— попросил он.
— Лампочка перегорела. Все не соберусь ввинтить новую...
— А, ч-черт... Дайте фонарик.
— Пожалуйста.— Хозяин дал ему фонарик.— Но двойника Хинкуса там нет.
Они вошли в темное помещение. Луч фонарика скользнул по рядам грязных железных бочек, по затоптанному полу, по штабелям каких-то ящиков.
— Вы заблуждаетесь в самой основе, Петер,— продолжал хозяин.— Вы решили, что в отеле скрывается какой-то незнакомый нам человек. Вы идете по самому естественному пути, именно поэтому вы заблуждаетесь особенно сильно.
— Что вы предлагаете? — угрюмо спросил инспектор.
— Я ничего не предлагаю, Петер. Пока. Я все жду, когда вы созреете.
— Я уже перезрел. Я скоро упаду.
Хозяин хмыкнул и ничего не сказал. Некоторое время они молчали. Инспектор, чертыхаясь, освобождал полу пиджака.
— Хотите, для начала я расскажу вам, что именно почудилось нашему любвеобильному физику? — спросил хозяин.
— Ну, попробуйте.
— Наш любвеобильный физик залез в постель к госпоже Мозес и обнаружил там вместо живой женщины бездыханный манекен...
Инспектор резко обернулся и осветил фонариком лицо хозяина.
— Куклу, Петер,— сказал хозяин, щурясь от яркого света.— Мертвую, холодную куклу...
В холле хозяин поставил перед инспектором большую, исходящую паром кружку с кофе и сам опустился в кресло напротив.
— ...Если использовать терминологию современной науки,— неторопливо говорил он,— то зомби — мертвый человек, имеющий внешность живого,— представляет собою очень точный биологический механизм...
— Хватит, Алек,— с бешенством сказал инспектор.— К черту теорию. Я вас спрашиваю: откуда вы знаете, что увидел Симоне в номере госпожи Мозес? Вы что — тоже залезали к ней в постель?!
Хозяин смотрел на него грустными глазами.
— Да,— сказал он наконец с сожалением.— Вы еще не созрели. Ну, хорошо...— Он вздохнул.— Пусть будут одни факты. Шесть дней тому назад я отправился в номер к господину Мозесу, чтобы вернуть ему паспорта. Я был несколько рассеян и, постучав, отворил дверь, не дождавшись разрешения. В кресле посредине комнаты я увидел то, что при желании можно было бы назвать госпожою Мозес. Это была большая в натуральную величину кукла, похожая на госпожу Мозес и одетая в точности, как она. Это длилось считанные секунды. Сзади ко мне подошел господин Мозес и твердой рукой оттянул от двери...