А.и Б. Стругацкие. Собрание сочинений в 10 томах. Т.10
Шрифт:
— Убит Олаф,— сказал инспектор.
Симоне отшатнулся.
— Олаф? — пробормотал он ошеломленно.— Как так? Я слышал, как вы только что с ним разговаривали...
— Я разговаривал не с ним. Олаф мертв.
Симоне вытер покрытый испариной лоб. Лицо у него сделалось несчастным.
— Безумие какое-то...— пробормотал он,— Сумасшедший бред... Кто убил?
— По-видимому, Хинкус.
— Хинкус? А, это который все время на крыше... Вы его арестовали?
— Нет, он сбежал, — сказал инспектор.— Оставим это. У меня к вам вопрос как к специалисту.—
Симоне быстро оглядел прибор, осторожно извлек его из чемодана и, посвистывая сквозь зубы, принялся рассматривать со всех сторон. Потом он взвесил его в руках и так же осторожно положил обратно.
— Не моя область,— сказал он,— Судя по тому, как это компактно и добротно сделано, это либо военное, либо космическое... Даже догадаться не могу. Где вы это взяли?
— У Олафа.
— Подумать только,— пробормотал Симоне.— У этакой дубины... Впрочем, пардон... Я, конечно, могу понажимать клавиши и покрутить ручки, но предупреждаю — это весьма нездоровое занятие.
— Не надо,— сказал инспектор, закрывая чемодан.— Идите к себе и ложитесь спать.
Симоне хотел что-то сказать, но только махнул рукой и направился к двери. В дверях он столкнулся с хозяином, извинился и вышел. Хозяин подошел к столу и поставил перед инспектором стакан с горячим кофе и сандвичи.
— Машины на месте,— объявил он.— Лыжи тоже. Хинкуса нигде нет. На крыше валяется его шуба...
— Знаю,— сказал инспектор.— Что же он — пешком ушел, что ли?
— Из долины ему все равно не выбраться...
— Да,— сказал инспектор.— Ничего не понимаю... Знаете, Алек, мне надо подумать...
Хозяин молча кивнул и пошел к двери. На пороге он остановился.
— Если не секрет,— сказал он,— что это вы с Симоне врывались к госпоже Мозес?
Инспектор сморщился.
— А, чушь! — сказал он.— Физику спьяну почудилась какая-то ерунда...
— Ах, ерунда?..— неопределенным тоном произнес хозяин и вышел, аккуратно притворив за собой дверь.
Некоторое время инспектор неподвижно сидел, прихлебывая кофе и глядя перед собой. Потом вдруг вздрогнул и резко повернул голову. В стену ударили чем-то тяжелым — раз и еще раз. Вздрогнула и чуть покосилась картина, изображающая утро в горах. Инспектор быстро выскочил в коридор, распахнул дверь в соседний номер и включил свет. Номер был пуст, стук прекратился, но под столом кто-то возился и сопел. Инспектор отшвырнул тяжелое кресло и заглянул под стол. Там, втиснутый между тумбочками, в страшно неудобной позе, обмотанный веревками и с кляпом во рту, сидел, скрючившись в три погибели, опасный гангстер, маньяк и садист Хинкус и таращил из сумрака слезящиеся мученические глаза.
Инспектор выволок его на середину комнаты и вырвал изо рта кляп.
— Что это значит? — спросил он.
В ответ Хинкус принялся кашлять. Он кашлял долго, с надрывом, с сипением, и, пока он кашлял, инспектор заглянул в туалетную, взял бритву и разрезал на Хинкусе веревки. Бормоча ругательства, Хинкус принялся ощупывать себе шею, запястья, бока.
— Кто это вас? —
— Почем я знаю! — буркнул Хинкус.— Схватили сзади... Я и охнуть не успел...— Он поднял левую руку и отогнул рукав,— А, черт! Часы раздавил, сволочь... Сколько сейчас, инспектор?
— Час ночи.
— Час ночи...— повторил Хинкус.— Час ночи...— Глаза у него остановились.— Нет,— сказал он,— надо выпить.
Он поднялся. Легким толчком инспектор усадил его снова.
— Успеется,— сказал он.
— А я хочу выпить! — сказал Хинкус, повышая голос и снова делая попытку встать.
— А я вам говорю: успеется! — сказал инспектор, пресекая эту попытку.
— Кто вы такой, чтобы распоряжаться? — в полный голос взвизгнул Хинкус.
— Тихо! — крикнул инспектор.— Произошло убийство. Вы на подозрении, Хинкус! Поэтому отвечайте на вопросы!
— Убийство?..— Хинкус приоткрыл рот.— А я-то здесь при чем? Меня самого без малого укокошили...
— Кто? — быстро спросил инспектор.
Хинкус молча смотрел на него, потом его страшно передернуло, прямо-таки перекосило на сторону.
— Кто вас связал? Кого вы подозреваете?
И тут Хинкус заплакал. Сначала тихонько, весь содрогаясь, кусая пальцы, потом все громче, навзрыд, истерически взвизгивая и подскуливая. Инспектор, сунув руки в карманы, ошеломленно глядел на него, потом сказал:
— Ну, хватит. Пойдемте.
Он привел Хинкуса в свой номер, взял с подоконника бутылку и отдал ему. Хинкус жадно схватил спиртное и надолго присосался к горлышку.
— Господи...— прохрипел он, утираясь.— Смачно-то как!..
— Вы можете хотя бы примерно сказать, когда вас схватили? — спросил инспектор.
— Что-то около девяти,— сказал Хинкус, всхлипывая.
— Дайте часы.
Хинкус послушно отстегнул часы, прижимая бутылку к груди. Часы были раздавлены, стрелки показывали восемь сорок три.
— Слушайте, Хинкус,— мягко сказал инспектор.— Тот, кто вас схватил... Ведь вы видели его и раньше? Днем? На крыше?
Хинкус только дико глянул на него и снова присосался к бутылке. Лицо его перекосилось, по серым щекам снова поползли слезы.
Хозяин расположился в холле за журнальным столиком. Перед ним лежали какие-то счета, он сосредоточенно нажимал клавиши калькулятора. Рядом, прислоненный к стене, стоял тяжелый многозарядный винчестер.
— Алек,— сказал инспектор,— Дайте ключ от вашего сейфа. Я спрячу туда эту штуку...— Он показал хозяину чемодан.
— Пойдемте,— сказал хозяин, поднимаясь.
Чадо, свернувшись клубочком, безмятежно посапывало в глубоком кресле перед полупогасшим камином. Инспектор окликнул его, потом потряс за плечо. Чадо не желало просыпаться, оно неразборчиво чертыхалось, жалобно мычало и отчаянно отлягивалось. В конце концов инспектор усадил его прямо и тряхнул так, что оно проснулось.
— Какого дьявола? — спросило оно сонным баском.
— Снимите очки! — приказал инспектор.