А.и Б. Стругацкие. Собрание сочинений в 10 томах. Т.10
Шрифт:
— Вы бы оделись,— посоветовал инспектор.— Вдруг там дамы...
— Да. Натурально. Совсем забыл.
Странный человек остановился и принялся напяливать рубашку, а инспектор прошел в буфетную, где пышная горничная, с лицом миловидным и порядком глупым, подала ему кофе и тарелку с холодным ростбифом. Странный человек, уже одетый и уже не такой зеленый, присоединился к нему.
— Бренди, господин Хинкус? — спросила горничная.
— Да,— сказал господин Хинкус.
— Ваш приятель не пьет? — осведомился инспектор из вежливости.
—
— Ну, вы же там не один?..
— Где? — отрывисто сказал Хинкус, осторожно поднося ко рту полную рюмку.
— На крыше.
Рука у Хинкуса дрогнула, бренди потекло по пальцам. Он торопливо выпил, потянул носом воздух и, вытирая рот ладонью, сказал:
— Почему не один? Один...
Инспектор с удивлением посмотрел на него.
— Странно,— сказал он.— Мне показалось, что там вас двое.
— А вы перекреститесь, чтоб не казалось,— грубо сказал Хинкус, наливая себе вторую рюмку.
— Что это с вами? — холодно спросил инспектор.
Некоторое время Хинкус молча смотрел на полную рюмку, потом сказал:
— Так. Неприятности. Могут быть у человека неприятности?
— Да, конечно,— сказал инспектор, смягчаясь,— Прошу прощения.
Хинкус хлопнул вторую рюмку.
— Послушайте,— сказал он,— А вы не хотите позагорать?
— Какое там — загорать! Солнце вот-вот сядет...
— Воздух там хорош,— сказал Хинкус как-то жалобно,— И вид прекрасный. Вся долина как на ладони... Горы... А?
— Я лучше сыграю в бильярд,— сказал инспектор.
Хинкус впервые посмотрел ему прямо в лицо маленькими
больными глазками, потом завинтил колпачок, взял бутылку под мышку и направился к двери.
— Смотрите не свалитесь с крыши,— сказал инспектор через плечо.
Хинкус задержался в дверях, оглянулся, молча покачал головой и вышел.
Ориентируясь по стуку бильярдных шаров, инспектор прошел по мягкому ковру коридора и оказался в столовой. Там было темно, только из бильярдной через приоткрытую дверь падала узкая полоска света. В этой полоске стоял хозяин. Лицо его выражало какое-то недоумение, нижняя челюсть отвисла, мохнатые брови были высоко задраны. Он с таким увлечением рассматривал что-то в бильярдной, что даже не услышал, как инспектор подошел вплотную к нему. Инспектор кашлянул. Хозяин быстро повернул голову, закрыл рот и несколько смущенно улыбнулся.
— Феноменально...— пробормотал он.-* Я... я о господине Олафе... Никогда не видел таких игроков...
Не переставая смущенно улыбаться, он боком отошел от инспектора, пересек столовую и скрылся в коридоре. Из бильярдной доносились хлесткие трески удачных клапштосов и досадливые возгласы Симоне. Инспектор тоже заглянул в щель. Ни Олафа, ни Симоне видно не было. У стены стояло кресло, а в кресле уютно расположилась женщина ослепительной и странной красоты.
Ей было лет тридцать, у нее были нежные, смугло-голубоватые
В бильярдной было полно народу. Красный и взъерошенный Симоне жадно пил содовую. Румяный викинг Олаф, добродушно улыбаясь, неторопливо собирал шары в треугольник. На подоконнике, поставив рядом с собой бутылку с яркой наклейкой, сидело с ногами давешнее существо — не то мальчик, не то девочка,— странное чадо XX века. Устроившись в кресле неподалеку от прекрасной дамы, господин Мозес рассеянно развлекался колодою карт — пускал ее веером из руки в руку. Завидев инспектора, он благосклонно покивал и сказал роскошной женщине:
— Ольга, позволь представить тебе нашего нового друга — господина инспектора полиции Петера Глебски.
Инспектор поклонился сначала госпоже Ольге, а потом всем прочим.
— Какая прелесть! — пропела Ольга, широко раскрывая глаза.— Я обожаю полицию! Этих героев, этих смельчаков... Вы ведь смельчак, инспектор?
Повинуясь приглашающему жесту Олафа и стараясь держаться непринужденно, инспектор взял кий и принялся мелить наклейку.
— Увы, мадам,— сказал он.— Я обыкновенный полицейский чиновник...
— Не верю,— сказала мадам, закатывая глаза.— Человек с такой внешностью не может не быть героем и смельчаком!..
— А вы знаете анекдот про полицейского инспектора, который сел на кактус? — ревниво спросил Симоне.— Он тоже приехал по ложному вызову...
— Ах, Симоне, перестаньте,— сказала мадам, не поворачивая головы.— Все равно вы не знаете ни одного приличного анекдота... Инспектор, покажите, что вы настоящий мужчина,— разбейте, наконец, этого противного Олафа.
— Ольга,— сказал господин Мозес,— с твоего позволения я откланяюсь... Господа, пусть победит сильнейший!
Он вышел. Инспектор улыбнулся Олафу в ответ на его приветливую улыбку и разбил пирамиду. Тут Симоне вдруг улегся на пол в неглубокой, но широкой, нише и, упираясь руками и ногами в края ниши, полез к потолку.
— Симоне! — в ужасе воскликнула госпожа Мозес.— Что вы делаете! Вы убьетесь!
В ответ Симоне заклекотал, повисел некоторое время, все больше наливаясь кровью, потом легко спрыгнул на пол и отдал ей честь.
— Ну, Олаф,— сказал он, чуть задыхаясь,— молитесь! Вот теперь я сделаю из вас бифштекс.
— Трепло,— кратко сообщило с подоконника чадо XX века, а Олаф, внимательно рассматривая наклейку на своем кие, заметил:
— Бифштекс — это еда.
— Вот я и сделаю из вас еду!
– заявил Симоне, бросая страстные взгляды на госпожу Мозес.
— Зачем? — спросил Олаф.
— Чтобы съесть! — гаркнул Симоне.
— Обед через два часа,— заметил Олаф, посмотрев на часы.
— Я не могу больше разговаривать с этой игральной машиной! — жалобно заревел Симоне, хватаясь за голову.