Абдул Аль-Хазред, скиталец пустошей Багдада
Шрифт:
Творя лихое без помех:
Воруя, грабя с пылким гневом.
В сознании отнюдь нетрезвом
Творил никчемные дела:
Пьянила кража, как игра.
Однажды слышал я – зовет
Крутого вора – весь народ -
Багдадский вор, степной урод.
Тем прозвищем я очень горд!
***
Меня в подвале задержали,
Когда я ночью видел сны.
Побили сильно
Бока отбили от души.
***
Прошу, отсюда забери,
Устал я, мам, совсем без сил.
Вдали, вдали унеси,
Чтобы боль на век забыл,
Ни горести не знал, ни беды,
И не упал бы на пути,
Когда через невзгоды эти
Захочу в покои пройти
Большого замка на краю
Крутой скалы. Я с верой жду,
Исправив грешную судьбу,
Что кары страшной избегу…
***
Печальны отблески заката -
Они влекут благую грусть,
Душа моя тем чувством рада.
Я снова устремляюсь в путь.
Хоть нет щита, да и меча,
И нет доспехов у меня.
Не рыцарь я и без коня
Иду в заветные края
По доброй воле существа,
Что мне являет чудеса, -
Не силой злобной колдовства
Творит оно свои дела;
И святы скажут небеса,
То ангела была рука.
Спроси же их на склоне дня.
В багряных отблесках заката
Летает будто бы душа
Меня неся куда – то.
Так велика моя утрата -
О, мама, милая, родная!
Жизнь печалями объята,
Не смог себя я оправдать.
И чувствами порой играя
В твоих глазах я смог лишь стать
Дурным исчадием , тварью , гадом.
И называют все меня
Абдул безумный вор Багдада!
То не смогу я изменить…
Случилось что… Давным – давно.
Родных прошу меня простить.
Хотя вам верно все равно…
***
Мне яблоко дала старуха
Рукою тощею, как кнут.
Немного улыбнулась сука:
"Держи скитающийся плут…!"
В толпе толкались люди беспощадно,
Бежать пытаясь по своим делам.
Абдул взял плод, а бабка странно
Будто растворилась, как туман.
И сколько не пытался – он не видел
Ее многострадальный тощий стан.
Лишь яблоко в руках осталось
Переливаясь золотом сиять,
Огненно – кроваво малость
Пурпурным цветом красочно блистать.
Абдул перебирался через толпы
Минуя плотные базарные ряды,
В которых
И менялы дела нечестные и правые вели.
Они задорно зазывали
Взглянуть на дивные товары,
Которые из дальних стран везли
И здесь продать дороже многократно,
Пытаясь сделать прибыль из пыли.
Свернув во мрак кромешный улиц
Увидев по дороге храм – мечеть,
Абдул в испуге встретить там Аллаха
И думая, что может умереть,
Не зная будет ли расплата
За столь коварные поступки,
Он заключил, что лучше надо
Войти в слепые переулки,
Где верный друг его всегда
Укроет от десятков глаз,
Где тьмы законная среда,
Где света угасает власть.
Прохладу встретив, ощутил
Абдул покой среди тени.
Он в одиночестве там был,
Его увидеть не могли.
Вор капюшона край спустил,
Вдыхая сыростью земли.
Во тьме он жил, а не гостил,
В тенях не тлеющей золы.
Сгущались тучи, вечерело.
Закат вот только не вставал…
За горизонтом солнце село,
Загоревал вдали шакал.
Накрапывал тихонько дождик.
Вот путник наш во двор заходит,
Куда не все ступают люди,
И даже мышка не заскочит,
Боясь попасть во мрака путы.
Здесь очень тихо. Тут все пусто.
Трава к земле склонилась в грусти,
Касаясь стеблями листвы,
Пожухшей и давно опавшей
Не чающей тепла весны,
Давно отжившей и угасшей.
В глуши заброшенной беседки
Царил бескрайний мрак глухой,
Иссушенные яблонь ветки
Руки словно под луной
В высь поднимаясь безответно
Молили будто бы душой…
Ограда из стальных прутов
За век изрядно покосилась,
Изъеден ржавчиной узор
И пара звеньев обломилась;
Картины не заметна блажь, -
Она забыта всем народом…
Об этом думал странник наш,
Сливаясь с тьмою балахоном.
Он яблоко достал при лунном свете,
Хотел его умять за два укуса,
Но плод увял в халате смерти,
Налившись уксусного вкуса…
Оно из рук легко упало
И покатилось по земле
Во тьме печального квартала,
Который позабыли все.
***
Я на ночь расстелю постели,
Чтоб сладко погрузиться в сон.
Двор постоялый размыкает двери,
Меня гостиный принимает дом.
Ворота на ночь запирает
Преклонных лет седой хозяин
И сам спокойно засыпает,
На первом этаже под нами.
За окнами луна сияет,