Аборт. Исторический роман 1966 года
Шрифт:
Мы пролетели над клубами тумана и вырвались на солнце. Просто фантастика. Белые прекрасные облака росли, как цветы, на верхушках холмов и гор, лепестками скрывая от нашего взора долины.
На своем крыле я разглядел что-то похожее на кофейное пятно — словно кто-то поставил на плоскость чашку. Круглый след от донышка, а потом — густая плотная клякса, точно чашка все-таки опрокинулась.
Я держал Вайду за руку.
Время от времени мы натыкались в воздухе на невидимые предметы, и самолет вставал на дыбы, будто призрачная лошадь.
Я снова взглянул на
Мы путешествовали так быстро, что через несколько мгновений нас не стало.
Кофейное пятно
Я просто полюбил это кофейное пятно на своем крыле. Оно идеально подходило этому дню: словно талисман. Я начал было размышлять о Тихуане, но затем передумал и снова вернулся к кофейному пятну.
А в самолете что-то происходило со стюардессами. Они собирали билеты, предлагали кофе и вообще старались понравиться.
Стюардессы, похожие на красивых монахинь из "Плэйбоя", прогуливались взад-вперед по коридорам, точно самолет был женским монастырем. Они носили короткие юбки, щеголяя симпатичными коленками и красивыми ногами, но их коленки и ноги становились невидимыми рядом с Вайдой, которая спокойно сидела в соседнем кресле, держала меня за руку и думала о в Тихуане — месте назначения своего тела.
Среди гор возник изумительный зеленый кармашек. Наверное, ранчо, поле или пастбище. Я полюбил этот зеленый кармашек навечно.
Таким чувствительным я вдруг стал от скорости аэроплана.
Через некоторое время облака неохотно уступили долинам, теперь мы путешествовали над угрюмой землей, и даже облакам ее не хотелось. Под нами не было ничего человеческого — лишь несколько дорог извивались в горах длинными сухими червяками.
Вайда сидела тихая и прекрасная.
На моем крыле взад и вперед раскачивалось солнце. Я смотрел мимо кофейного пятна вниз на полупустынную долину, где аграрные планы человека размечены желтым и зеленым цветом. В горах деревьев не было — горы оставались бесплодными и покатыми, как древние хирургические инструменты.
Я посмотрел на средневековую кишечную полу крыла — она поднималась и поглощала сотни миль в час прямо перед моим талисманом кофейного пятна.
Вайда была изумительна, хотя глаза ее грезили югом.
Люди на другом краю самолета смотрели куда-то вниз. Мне стало интересно, и я тоже посмотрел вниз со своей стороны: маленький городок, ласковая земля, снова городки — уже наползают один на другой. Нежность земли превратилась в сплошные городки, раскорячилась Лос-Анжелесом, и я стал искать в нем автостраду.
Человек, который, как я надеялся, был пилотом или выполнял еще какие-то обязанности в самолете, сообщил, что через две минуты мы идем на посадку. Мы неожиданно влетели в облачную дымку, ставшую аэропортом Бёрбанк. Солнце не светило, все было сумрачным. Этот сумрак был желтоватым, серый остался в Сан-Франциско.
Самолет опустел
— Как ты себя чувствуешь? — спросил я.
— Отлично, — ответила Вайда.
Мимо на взлет проехал крохотный авиалайнер величиной с "P-38" [13] , с ржавыми на вид пропеллерами. Из его окон выглядывала толпа перепуганных пассажиров.
Перед нами теперь сидели какие-то бизнесмены. Они разговаривали о девушке. Все ее хотели. Она была секретаршей в филиале Финикса. Они разговаривали о ней на языке бизнесменов:
— Хорошо бы получить доступ к ее счету! Ха-ха! Ха-ха! Ха-ха! Ха-ха-ха-ха!
13
Истребитель "Локхид Р-38" времен Второй Мировой войны.
"Пилот" приветствовал новых пассажиров на борту и снова долго говорил о погоде. Слушать его никому не хотелось.
— Мы приземлимся в Сан-Диего через двадцать одну минуту, — завершил он свой прогноз.
Когда мы взлетали над Бёрбанком, параллельно через дорогу от аэропорта ехал поезд. Мы оставили его позади, точно его там и не было, как, впрочем, и Лос-Анжелеса.
Мы пробились через плотную желтую дымку, на крыле снова спокойно засияло солнце, от счастья мое кофейное пятно превратилось в сёрфера, но скоро прошло и это.
Динь-дон до Сан-Диего
Динь-дон!
Почти Весь путь до Сан-Диего прошел в облаках. Время от времени из динамиков по аэроплану разносился звон колокольчика. Я не знал, что это такое.
Динь-дон!
Стюардессы снова собирали билеты и нравились пассажирам. Улыбки не сходили с их лиц. Они улыбались, даже когда не улыбались.
Динь-дон!
Я подумал о Фостере и библиотеке, потом очень быстро сменил в уме тему. Не хотел я думать о Фостере и библиотеке: мрачная рожа.
Динь-дон!
Затем мы влетели в плотный туман, и самолет начал издавать смешные звуки. Звуки были довольно крепкими. Я даже подумал, что мы уже приземлились в Сан-Диего и катимся по взлетной полосе, но стюардесса сказала, что мы только собираемся приземляться, то есть пока еще мы в воздухе.
Хммммммммм…
Динь-дон!
Горячая вода
Мы удалялись от Сан-Франциско с поразительной скоростью. Без малейшего усилия покрыли сотни миль, будто нас тащила вперед лирическая поэзия. Неожиданно мы вырвались в просвет между облаками и поняли, что летим над океаном. Я видел, как внизу разбиваются о берег белые волны, — Сан-Диего. Я увидел штуку, похожую на тающий парк, потом у меня заложило уши, и мы начали снижаться.