Ад всегда сегодня
Шрифт:
— А разбить кирпич пополам рукой? Ладонью, ребром? Однажды по телику видела: один тип испортил дюжину кирпичей.
— Это его коронный номер.
Девушка резко отстранилась от Моргана и сквозь толпу, минуя танцующие пары, направилась к Фокнеру.
— Веселишься? — мрачно спросил он.
— Ага, все здорово. Сроду не подумала б, что так может быть взаправду.
— Вот видишь, Фрэнк, чудеса все-таки существуют, — бросил Фокнер через плечо Марлоу, который прислонился к стойке, потягивая джин.
— Джек сказал,
— Только после второй бутылки.
— Я-то видела по телику, но думала, что это трюк…
Бруно потянулся и зевнул.
— Впрочем, можно бы и сейчас… Вот несчастье, ни одного пригодного кирпича поблизости.
В глазах Марлоу блеснули мстительные огоньки.
— Что же ты, Бруно? — язвительно спросил он. — Как можно разочаровывать молодую леди? Наслышан о твоей удали, слишком наслышан. Говорят, что знаток каратэ, настоящий мастер, раскалывает деревянную доску так же легко, как кирпич. — Он указал рукой на толстую полку рядом с баром. — А это не подойдет?
— Ты совершил непростительную ошибку. Очень глупую, — усмехнулся Бруно. Он смахнул вазы с фруктами, смел несколько тарелок и громко обратился к гостям: — Сюда, добрые горожане, ко мне!
Гости окружили его плотным кольцом. Мэри Бересфорд прокладывала себе дорогу, спеша, то и дело наступая кому-то на ноги, извиняясь без конца.
— Бруно! — вскрикнула недоуменно Джоанна. — Что ты собираешься делать?
Фокнер пропустил ее слова мимо ушей.
— Немного тишины, братья и сестры! Нервных просим удалиться.
Он пронзительно крикнул, его правая рука молнией мелькнула в воздухе и упала на доску, разрубая ее пополам. Над гостиной повисло тягостное молчание. Лишь немного времени спустя комната стала наполняться приглушенным шепотом. Грейс захлопала в ладоши с детским восторгом, а Мэри закусила губу, шагнув вперед.
— Когда же ты будешь вести себя как подобает мужчине в твоем возрасте? — выкрикнула она, подчеркивая слово «возраст» так, словно Бруно приближался к восьмидесятилетию. — Громить дом, словно невоспитанный пьяненький юнец!
— Когда ты, наконец, перестанешь совать свой нос в чужие дела, тупая старая корова?
Ненависть в его голосе и горящий гневом взгляд вновь заставил гостей умолкнуть. Мэри с мертвенно-бледным лицом ошеломленно замерла.
— Как ты посмел? — прошептала она дрожащими губами.
— А это из какой твоей бессмертной роли? — едко спросил Бруно.
Марлоу вцепился ему в плечо.
— Не смей разговаривать с ней в таком тоне!
Фокнер молча размахнулся и вложил в удар всю свою силу и ярость. Фрэнк пошатнулся, уцепился за бар, роняя бокалы и рюмки, и сполз на ковер.
Напряженную тишину разорвал сухой голос Джоанны:
— Будет лучше, если ты уйдешь, Бруно.
Странно, но казалось, что Фокнер был совершенно
— Ты этого хочешь, дорогая? — спросил он учтиво и обернулся к Грейс. — Кажется, я чужой на этом празднике жизни. Идешь со мной или останешься?
Девушка мгновение колебалась, а он пожал плечами.
— Как хочешь…
Гости в замешательстве расступались перед ним, когда он направился к выходу. Грейс догнала его у самой двери.
— Передумала? — проворчал он.
— Может, и передумала. А что, нельзя?
Помогая ей надеть дождевик, он небрежно спросил:
— Хотела бы заработать пять фунтов?
Глаза ее не выражали ничего, кроме недоумения.
— Да, это приемчик из новых, — наконец сказала она. — Заманиваешь на пятерку, потом, дай Бог, чтобы дал десять шиллингов — и будь здорова!
— Согласна?
— Что ж… — усмехнулась девушка.
— Тогда пошли.
Он распахнул дверь, пропуская Грейс Пакард, а когда она вышла, от толпы отделилась Джоанна и застыла на пороге. Фокнер вдруг вспомнил об именном подарке и вытащил бархатный футляр из кармана.
— Вот голова! Чуть не забыл!
Он бросил сверток прямо со ступенек, на ходу, а когда она его поймала, весело прокричал:
— Всего самого лучшего, дорогая!
Шаги его стихали внизу, а Джоанна щелкнула золотым замочком и вынула жемчуг. На глаза навернулись слезы. Ей казалось, что еще мгновение — и она разрыдается от обиды и боли. Из холла донесся перестук каблуков тети Мэри, и Джоанна заставила себя сглотнуть горький комок в горле и улыбнуться.
— Прошу всех к столу. Все, все в другую комнату, подают горячее!
И она первой шагнула в столовую, крепко впившись пальцами в жемчуг.
В студии Фокнера почти угасший огонь в камине еще бросал слабые отблески красноватого света на вырывающиеся, возникающие из полумрака фигуры, темные и зловещие. Ключ заскрежетал в замке, двери открылись настежь, и в мастерскую влетел хозяин, подталкивая оробевшую Грейс.
— Сейчас мы добавим света, — пообещал он, снимая плащ и зажигая лампу. Девушка с видом знатока осматривала помещение.
— Недурная квартира… Ого, даже настоящая стойка бара… Жаль, маленькая. У той дамочки больше.
Она скинула плащ и перчатки, бросила их рядом с бутылками и стаканчиками и осторожно подошла к скульптуре.
— Сейчас ты лепишь этих?
— Нравится?
— Не знаю, — смешалась она. — Они как-то странно действуют на меня… И вообще… они мало похожи на людей… на живых, во всяком случае.
Фокнер довольно рассмеялся.
— В этом-то весь смысл, малышка. Раздевайся за ширмой, — он махнул рукой на антикварное чудо из андерсоновского ситца начала эпохи королевы Виктории.
Грейс, не понимая, подняла на него пустые глаза.