Ад
Шрифт:
Алексиевский блаженно улыбнулся. Имиджа «грязного» журналиста он придерживался крепко и очень им гордился. Точь-в-точь, как и Тамара Гречаник, редактор местной оппозиционной газеты «Информ-Акция». Только она придерживалась имиджа несокрушимого правдоискателя и борца с «прогнившей властью». Сама «прогнившая власть» пыталась не обращать на нее внимания. Поскольку знала, что «Информ-Акция» имеет сильного защитника в лице неутомимого борца с мировой преступностью Григория Мельниченка. Впрочем, боролся он с ней, в основном, в Гременце. Когда я переехал в Киев, то понял, что на просторах страны голос Григория Артемовича слышится слабовато. А сама борцовская деятельность настолько засекречена и задипломачена, что ее почти не заметно. Но я не хотел, как Алексиевский,
— А что там, в институте?
— А черт его знает!.. Впрочем, кое-что известно Иегудиилу Шнеерзону. И на прошлой неделе он рассказал Эдуарду Пивонову, что при институте уже давненько действует лаборатория физических исследований. Последние годы она занималась изобретением заплат для просиженных штанов своих работничков. Но когда лабораторию возглавил Беловод, все изменилось. Ребята начали напрягаться и для начала сотворили на базе лаборатории научно-техническое предприятие. «Луч» называется. Этот «Луч» засветился и начал заключать соглашения с разными организациями на предмет проведения исследовательских работ. Появились определенные денежки. А, как известно, эта презренная субстанция хорошо влияет на умственные процессы. Закончилось тем, что ребята изобрели что-то очень секретное. И вот тут вокруг них закружились сначала и. о. мэра, как пишет Тамарка, Паламаренко, а потом и сам Мельниченко. О деталях Иегудиил Шнеерзон не сообщал, но, наверно, Беловод немножко загордился и не поделился с тем, с кем надо всегда делиться. Поэтому в «Луче» сначала возникло физическое явление трения с городской властью, а потом и с господином майором.
Беловода я знал давно. И, как понимал, коммерсантом шестидесятипятилетний профессор был никаким. Значит, делиться с кем-то он должен был какой-то идеей. Но какой?.. Или, может, его кто-то «подставил»?
Я снова посмотрел на песчаную отмель, потом перевел взгляд на скифскую бабу и решил пока не размышлять над этим. Однако при случае нанести визит Вячеславу Архиповичу. Может, помогу чем-нибудь. А сейчас главным было то, что редакционное задание относительно анализа выборов (точнее, повторных выборов мэра Гременца) было на грани срыва. И шеф не простит мне того, что этот процесс, о котором начала перешептываться почти вся Украина, не будет освещен должным образом. «Глубоко, беспристрастно и с изюминкой», — как любил повторять наш Абрамыч. Про «изюминку» я не переживал. Здесь было, где повеселиться. А вот с другим… И вдобавок: что же все-таки мне не нравится сегодня в этом Сухом, в этом Каганце?..
Алексиевский открыл портфель и начал рыться в нем.
— Что, родной, компромат ищешь? — улыбнулся я.
Тот отмахнулся одной рукой, а второй достал обшарпанный фотоаппарат-«мыльницу»:
— Вот, вот — компромат. Но на кого — догадайся сам с трех раз.
— На Паламаренка.
— Ты что, ополоумел?! Олег — дядька красивый, веселый, выпить может зело. А сегодня и вообще в церкви появился, лоб крестил. Ляпота!.. Да и охотиться на него есть кому.
— На Пригожу.
— Ну, Иванушка сам себе голову когда-нибудь сломит. Я, конечно, к этому тоже могу руку приложить, но за соответствующую плату. Знаешь, я даже хочу, чтобы его мэром избрали: пусть на своей шкуре испытает, что оно такое — руководить не фирмой, а городом. Но… Третья попытка, господа!
Мимо нас прошлепал понурый десятилетний рыбак. С рыбалкой у него явно ничего не вышло. Я провел его рассеянным взглядом:
— Рыбы нет…
— Чего? — не понял Алексиевский.
— Рыбы, говорю, в речке нет. На отмели даже мальков не видно. Вы что здесь, в Гременце, всю ее потравили?
Сергей встал и задумчиво подошел к воде.
— Действительно, нет. Наверное, погода меняться будет. Или рыба чего-то съела. Не могли же ее всю съесть. Даже так называемые «зеленые человечки».
Эта тема меня тоже интересовала. И, кстати, намного больше, чем опостылевшие избирательные игрища.
Алексиевский
— Ага, тебя же в последнее время в Украине не было. Где-то по «горячим точкам» шастал. А в это время в наших палестинах…
И Д. Раконов, положив «мыльницу» на траву, снова начал рыться в своем бездонном портфеле. На свет появилась кипа измятых избирательных листовок, обратную сторону которых Алексиевский использовал для черновиков своих опусов. Потом — пучок шариковых авторучек, стянутых черной резинкой, ворох отснятой фотопленки, бюстгальтер, начатая бутылка водки, две книжки (немецкое издание «Сидхартхи» Гессе и «Я — Эдичка» Лимонова) и в конце концов сложенная вчетверо слегка пожелтевшая газета.
Алексиевский развернул ее и грязным ногтем подчеркнул нужный заголовок.
— На, читай и удивляйся! А я пошел компромат искать. Ты, кстати, так и не отгадал на кого… На эту мадам, — и он ткнул пальцем в скифскую бабу. — Она украла и, наверное, продала за черный нал доску из белого чугуна, на которой было написано, что ее, как памятник культуры, охраняют законом. И действительно, на хрен нам в этой стране законы? Здесь деньги нужны.
И Алексиевский, посапывая, полез на холм. Но на полдороге свернул, приметив невдалеке стайку раздетых девчонок. Конечно, их снимать было куда как интересней. И в прямом, и в переносном смысле.
«Вот пенек трухлявый! — подумал я. — Когда уже успокоится?»
А потом бросил взгляд на газету и… снова сложил ее. Потому что точно такая же, правда, поновей с виду, но вся исчерканная фломастером, лежала в отеле, в моей дорожной сумке. Это была столичная «Любопытная газета», и текст, подсунутый мне Алексиевским, я знал почти наизусть. Звучал он так:
«Весной в Гременце десятки тысяч людей стали свидетелями интересных атмосферных явлений, которые все принимали за НЛО. Оказалось, что эти оптические эффекты вызваны как на тучах, так и в чистом небе новой лазерной осветительной аппаратурой, аналогичной той, которая применяется на дискотеках, но гигантской мощности. Если учесть, что лучи эти идут не только от одной недавно открытой „танцплощадки“ и направлены вверх, то вообще непонятно их назначение из-за высокой стоимости электроэнергии, а также частого ее отключения в городах Полтавщины. Однако то, что рядом с лазерным лучом ходит по кругу луч мощного прожектора одной из воинских частей, наводит на некоторые размышления. Согласно литературе, этот комплекс очень напоминает так называемые „посадочные“ (а точнее — приманочные) площадки для НЛО в местах их наиболее частого появления, которые уже давно работают в США и Франции».
Я вздрогнул. «Рядом с лазерным лучом…» «Мощный луч прожектора…» Фирма «Луч»… Эх ты, болван! Текст бульварной газеты наизусть знаешь!.. Только вот читаешь его неверно.
И я возбужденно замахал рукой Алексиевскому, который прохаживался среди девчонок, словно щука среди рыбьей мелочи:
— Эй, Михалыч, можно тебя на минутку?
Он ляпнул что-то веселое, от чего по пляжу прокатилась волна девчоночьего хохота, и солидно двинулся ко мне.
— Ну?..
— Гну! Слушай, Сергей, а где находится этот «Луч»?
— Ты что, нюх потерял? Я же сказал: в институте.
— Это я понял. А кроме тихих исследований, про которые ты рассказывал, они ничего больше не испытывают? Где-нибудь на природе.
Д. Раконов бросил быстрый взгляд на свою газету, лежащую у меня на коленях, и вцепился ручищами в бороду. Он был сообразительным, этот старый жук Алексиевский.
— Надо уточнить. Но, кажется, институт арендует у автомобильного завода помещения на старом полигоне. Все равно завод стоит, машин не выпускают, чего добру пропадать, — он на мгновение задумался. — Там рядом часть понтонщиков стоит, — и Д. Раконов в упор взглянул на меня сквозь свои исполинские очки. — Думаешь, что…